Журнар «Атлантика»
Редактирование и перевод:
Т. А. Михайлова, Е. Старостин, М. Моррис, П. Мамченков, М. Ерохин,М. Алексеева, И. Косова, Ш. Топорков. и др.,
Стал править Мунстером король Федельмид мак Кримтанн. От- правился он как-то раз по Мунстеру в великое полюдье, и случилось ему быть на западе в Западном Мунстере так что прибыл он к Бро- ду Платы. Наудачу жил поблизости Гулиде-Каньте, и не было тогда никого в Ирландии резче, острее и хитрее, чем он. В дурную весну пошли воины. Снег так и валит. И не могли воины идти дальше. И вот по какой причине: стоило сделать шаг, как сразу проваливались по они по колено. Спросил тогда Федельмид своих проводников: «Кто же тут есть, кто живет поблизости?». «Не знаем – сказали они – разве только Гулиде, твой друг». «Я это подтверждаю, – сказал Федельмид, – но если и вправду живет тут Гулиде, что это человек резкий, острый, ед- кий, хитрый, злоречивый, да умелый в споре. Всегда готов он про- сить у любого, что пожелает, сам же он не хорош на дары. Сдается же мне, – сказал Федельмид, – что хотя он и не уважает обычаев, хотя он и не щедр на дары, хотя скромен он в приношениях, он нам многим обязан. Брал он наше золото и наше серебро и наши чаши. Брал он наших коней и нашу упряжь и наши седла. Следует ему помочь нам и дать нам убежище этой ночью».
Двинулись воины дальше, пока не дошли до зеленого луга пе- ред домом Гулиде, и тут дудят трубачи в трубы, трубят рогачи перед холмом, да нет перед ними в доме никого, кроме самого Гулиде, да его дочери. А был в ту пору Гулиде седым сморщенным стариком, как раз исполнилось ему его семь раз по двадцать, то есть сто со- рок лет. И таким же был этот Гулиде, что был он воином в воинском искусстве и мастерстве, что был он борцом в борьбе, и был ратником в рати и был хозяином в хозяйстве и был насмешником в осмеяних, то есть резкий, острый, хитрый. И потому прозвали его Гулиде Каньте, насмешник. Поднялся тогда Гулиде и приподнялся на локте и огля- делся кругом, но не увидел никого в доме, кроме собственной дочери. «Добро же тебе, девушка, сказал Гулиде, – вставай и погляди что это за рогачи трубят и трубачи дудят и почему трубят они».
Поднялась девушка тогда и пошла наружу. Вернулась она назад в дом и сказала: «Там большое войско» – сказала она. «Сдается мне, что это Федельмид мак Кримтанн со знатными людьми из муманов вокруг».
«Добро же, девушка, – сказал Гулиде, – иди наружу к воинам и сделай умные слова против них, чтобы разузнать, собираются ли они провести у нас ночь». Поднялась девушка тогда снова и надела свою накидку, то есть пурпурный плащ и гладкую шелковую рубаху на свою блестящую кожу и заколка красного золота в том плаще.
Пошла она, так что подошла к воинам и сказала: «Добрый день тебе, Федельмид, и другим твоим воинам. Но каждый себе хозяин в своем доме. Каждый стоит того, что получит он от королевства взамен того, что дал он тебе самому. Никогда прежде не выпадало Гулиде такой удачи и никогда прежде не был он так рад сообщить, что готов он принять на три или на пять дней или на десять или на месяц или на три или на год тебя и твою свиту и всех остальных воинов. Но в дурное время ты пришел.
Ветер режет, да грязны ступени у входа. Слуги наши ленивы, а кушанья сгнили. Гости-то что ни день заходят: бродячие кузнецы, да насмешники-каньте, а всех угощай! Церковь от нас далеко, широкое поле – вот наш обычай. А травы хватает на одну коровку. Хваток тра- винок на одного гусенка. Меда набрать – одной всего пчелке. А вилы наши у стен отдыхают. В кучу повалены наши маслобойки. Прежнюю еду мы съели, а новая еще не поспела. Да, в дурное время пришел ты, в день, когда делится старуха своими корками с девами. Хвосты у во- рон высоко торчат, а у псов к брюху прижаты. Молоко капает у жен на- ших из носов. После дойки молочной коровы остается разве что серая слизь на дне ведра. И жены наши брюхаты, а коровы пусты. Холодны наши печи и горшки наши сухи. Псы наши дохнут, а коты голодают. Всюду мыши снуют снедью шурша, а с нами скупы. И станет спать вам длинной холодной ночью на серых жестких скамьях.
Но тут вот еще что, – сказала девушка, – не я обычно беседую с такими хорошими людьми. Куль и Гелах и Грэх – вот три дочери Гулиде. Гендуд и Слипрад и Лоргад – вот три привратника Гулиде. Была бы тут моя старшая сестра, смогла бы она как следует погово- рить с вами. А что же до меня, то не обучена я извинениям».
«А я на это скажу, – сказал Федельмид, – что вот будь тут она, мы бы с ней добрались до Лухры на запад, и вот поскольку ты тут вместо нее, не уйдем мы дальше Дронг и Лох Лейн».
«Хорошо же, сын Кримтана, – сказала девушка. – Случилось и мне бывать на гостевании, да не назвать королевским тот прием, что мне оказали».
«Что же тебе там дали?» – сказал Федельмид.
«А дали мне, – сказала девушка, – сорок четвертую часть бе- дра гнилого желтого сала от левого бока паршивого теленка. Да еще столько же от рога улитки, наверченного на обглоданное ребро худой свиньи, где и солонины не осталось. А к этому четыре пучка обгорев- ших овсяных стеблей, что выросли на краю поля, где ни ветра нет, ни солнца. Раньше времени срезали их, не дав и дозреть. Да еще чешуйку с крыла бабочки, что пролетала, когда пахтали творог в доме викинга. А запивать это дали прокисшим молоком в разбитом горшке, где сы- воротка на краях застыла, видать, от прежних времен. А вот в нашем доме не делается творог из кислого молока, что воры забыли с собой унести, а вводим мы в дом наш ранним утром наших лучших коров, да доим их не спеша. Но вот и не знаю, достанет ли тебе им угостить- ся сегодня ночью? Дом то наш пуст, а баня мокра, а полы сухие, а на скамьях покрывала, как же и принять то таких гостей то нам сегодня ночью?»
И тут подошла девушка к Федельмиду и взяла его за руку и ввела в дом. Провел там Федельмид три дня и три ночи, и не было ранее короля или знатного мужа, который получил бы столько доброй белой еды. И благословил Федельмид своих хозяев.
Конец.
