Walter Evans-Wentz, The Fairy-Faith in Celtic Countries (1911)
Перевод: Анна Блейз
Страница Переводчика
По дороге вдоль реки Бойн — от Слейна до Наута и Нью-Грейнджа — я остановился ненадолго в коттедже Оуэна Моргана, в местечке, которое зовется Росс-на-Риг, то есть «Лес королей», хотя древнего леса там давно уже не осталось; и вот, пока мы там сидели, любуясь, как сверкают под солнцем эта великая река Ирландии и первый из ее знаменитых каналов, Оуэн Морган рассказал мне…
…как дочь башмачника стала королевой Тары.
«Было это в давние времена. На берегу канала Наут, выше по течению, жил башмачник со своей женой. Первого их ребенка забрала королева фей, что жила на дне канала, а взамен оставила лепрекончика. Подменила она и второе дитя. Когда же на свет появилось третье, королева фей повелела одной и трех своих служанок забрать ребенка; но та не смогла даже сдвинуть младенца с места, потому что на груди его лежал огромный железный брус, такой тяжелый, что и не приподнять. Тогда пошла вторая служанка, а за нею и третья. Но и у них ничего не вышло, да и сама королева, как ни старалась, не смогла поднять дитя. А дело все было в том, что у матери закончились булавки — и она скрепила пеленки своей новорожденной дочери швейной иглой. Эту-то иголку феи и приняли за железный брус: вот какая силища в те времена была в доброй стали!
И решила тогда королева фей наделить новорожденную дарами и велела своим служанкам, чтобы каждая вручила свой дар. “Да будет она самой благородной дамой на всем белом свете!” — сказала первая служанка. “Да будет она лучшей на свете певицей!» — сказала вторая, а третья добавила: «И пусть она шьет самые лучшие на свете плащи!” “Хороши ваши дары, — сказала королева фей, — но мой будет еще лучше: когда выйдет она из дома в первый раз, то пусть вернется домой в обличье крысы!” А жена башмачника подслушала все, что сказали феи, и порешила никогда не выпускать дочку из дома.
Девочка росла, и вот ей сравнялось восемнадцать. Однажды молодой принц Тары, проезжая мимо на охоту, услышал, как она поет, и был так очарован музыкой, что остановился послушать; когда же песня закончилась, он вошел в дом и, пораженный дивной красотой певицы, пожелал взять ее в жены. Но мать девушки сказала, что это невозможно, а чтобы принц не разгневался на отказ, вывела свою дочь из дому впервые жизни — и принесла обратно в переднике: та и впрямь превратилась в крысу.
Но даже от этого колдовства принц не разлюбил прекрасную певунью. Его отец-король, поведал он, уже назначил день, когда все знатные девушки Ирландии соберутся во дворце Тары, чтобы принц выбрал себе невесту. И женой его станет та из них, которая окажется самой благородной, а в придачу будет петь лучше всех и сможет сшить самый лучший плащ. И каждая девушка, добавил он, должна будет приехать в собственной карете. Тут крыса заговорила с ним человеческим голосом и сказала, чтобы в назначенный день он прислал к ней домой четырех пестрых кошек и колоду карт, — тогда, мол, она непременно приедет, но с тем условием, чтобы никто, кроме самого принца, не смотрел, как ее карета подъезжает ко дворцу Тары. “И до того дня, который назначил твой отец, я останусь крысой, а ты должен будешь носить меня в кармане”, — сказала она напоследок.
Но до того, как настал этот славный день, крыса рассказала обо всем одной из тех фей, что наделили ее дарами. И когда в дом башмачника доставили четырех пестрых кошек и колоду карт, феи тотчас превратили кошек в четверку великолепных лошадей, а колоду карт — в карету, самую прекрасную на свете. И когда та карета тронулась в путь от канала в сторону Тары, королева фей захлопала в ладоши и засмеялась — и чары тут же спали с девушки, и она снова стала самой хорошенькой на свете юной дамой.
Заметив, что приближается эта прекрасная карета, принц сразу понял, чья она, и вышел ей навстречу один — и глазам своим не поверил, когда увидел, что внутри сидит не крыса, а та красавица, которую он полюбил. Но девушка рассказала ему о феях и колдовских чарах и объяснила ему все, как есть.
Сотни девушек со всей Ирландии собрались во дворце Тары, и все как одна — благородные и знатные. Началось между ними состязание: сначала каждая спела, а затем сшила плащ. Юная девушка, которую никто, кроме принца, не знал, показала свое мастерство последней — и, на диво всем собравшимся, королю пришлось признать, что эта незнакомка и есть самая благородная дама, и лучшая певица, и лучшая швея в Ирландии. Когда же старый король умер, она стала королевой Тары».
После этой старинной легенды, которую Оуэн Морган слыхал от стариков еще мальчиком, он рассказал много историй о «добром народе» реки Бойн — здесь это маленькие человечки, обычно одетые в красное.
«Добрый народ» Нью-Грейнджа.
Между Наутом и Нью-Грейнджем я повстречал Мэгги Тиммонс, которая несла своим телятам ведро пахты. Мы остановились на дороге и разговорились; слово за слово, и я, наконец, спросил ее, не показывается ли «добрый народ» в этих краях или в окрестностях Нью-Грейнджа, который уже виделся вдалеке с того места, где мы стояли. И Мэгги ответила, имея в виду Нью-Грейндж: «Точно могу вам сказать, что соседи не раз видали, как добрый народ выходит оттуда по ночам, а бывает и поутру. Так что да, добрый народ там живет — форт им достался по наследству».
Тогда я спросил ее, кто они такие, этот «добрый народ», и она сказала: «Ну, они ж исчезать умеют: раз — и нету, растаяли, как туман. Так что они навроде духов, не иначе, — а то как бы они могли исчезать? Кое-кто, — добавила она, — доит коров прямо вот тут, в полях, а потом непременно плеснет молока на землю — для доброго народа. И горшки с картошкой им выставляют на ночь».
