Жил на свете молодой человек, звали его Пьер, и была у него сестра.
Родители их умерли, и девушка вышла замуж. О ее свадьбе много говорили в округе, потому что муж ее жил не как все люди, был нелюдимый и ни с кем не знался.
Пьер остался жить с сестрой и зятем, помогал им в работе. Жили они неплохо, хоть и был Пьер парень без царя в голове, чихал и на Бога, и на Дьявола. Бедняков он не жаловал, а если и помогал им чем-нибудь, то просовывал подаяние под дверь, да и подаяние его было скупое – только заплесневелый хлеб.
Сестра была набожнее брата и с ужасом думала о том, какую неправедную жизнь он ведет.
– Господи Иисусе! – говорила она. – Никак не могу понять тебя… Смотри, как бы не случилось с тобой чего плохого!
Однажды Пьер не выдержал:
– Надоела ты мне, только и делаешь, что пилишь меня без конца! Отцепись от меня, не дразни гусей! Ты бы лучше к своему мужику приставала, а меня в покое оставила. Он, между прочим, неизвестно где целый день болтается.
– А это, – рассердилась сестра, – не твое дело!
– Да ну? Еще какое мое! Это значит, он будет где-то шляться, а я за него работать? Скажите пожалуйста! Я тебе не слуга, а твой благоверный мне не хозяин, и если уж на то пошло, пусть только попробует еще раз куда-нибудь умотать – я за ним пойду. Ведь говорят же: куда хозяин – туда и слуга, что, неправда?
– Ну уж это твое дело, только смотри, как бы не случилось с тобой чего!
– Вот еще! Стану я бояться твоего оболтуса!
На следующий день рано утром Пьер уже был на ногах – он твердо решил пойти вслед за зятем, куда бы тот ни направился.
Сестра, как и накануне, посоветовала поберечься. Но Пьер рассердился и прикрикнул:
– Конечно, если я дома буду пахать как лошадь ломовая, нашему барину приятнее будет прогуливаться. Дудки! Он пойдет гулять, и я пойду.
И Пьер, увидев, как его зять берет в дорогу посох и хлеб, завязанный в платочек, тоже отправился вслед за ним с топором в руке, как будто шел работать.
Чем дальше он шел, тем больше ему хотелось увидеть, куда же каждый день уходит его зять и как там проводит время. Ведь он никогда не рассказывал об этом, а Пьер его немножечко побаивался, что бы он ни говорил сестре, и расспрашивать не решался. В то утро, как и всегда, странный человек не обратил внимания ни на Пьера, ни на собственную жену, ни слова им не сказал. А Пьер шагал все дальше и дальше, и, когда ему пришли на ум слова сестры «как бы не случилось с тобой чего», ему стало не так уж и хорошо.
А погода была славная, прохладная, солнце только-только поднималось. Чтобы развеять страх, Пьер глазел по сторонам и думал о том, что ему еще надо было покидать навоз, накосить травы, натаскать воды на луг…
А впереди него медленно шагал зять, с посохом и хлебом в руках, повесив голову. Пьер сказал про себя, глядя на него:
– И о чем это он все время думает? Уж конечно не о навозе и не о скотине. И где только моя сестрица откопала себе этого буку? Э, да не все ли равно! Сегодня я все о нем узнаю, или я ничего не стою!
А время шло. Пьер уже порядком напрыгался через заборы, придорожные насыпи, ему уже надоели нехоженые тропинки, а странный человек все шел и шел вперед. Пьер заскучал. «И куда это он хочет меня привести?» – подумал он. Но приходилось идти дальше, даже передохнуть было некогда.
Скоро они вышли на плохую дорогу. Пьер побоялся идти лесом, где он мог зашуметь и выдать себя, и пошел по дороге дальше, а зять зашагал прямо через поле. Вскоре они столкнулись нос к носу на той стороне поля.
Пьер похолодел от страха, как мертвец.
– Зачем ты пошел за мной? – спросил его зять.
Это был первый раз, когда он заговорил с Пьером. Глаза странного человека были полумертвые, лицо – бесцветное, и Пьеру показалось, что его зять – точь-в-точь сам Анку, о котором он часто слышал в детстве. Сперва он подумал убежать, но зять замахнулся на него своим посохом:
– Отвечай! – произнес он голосом мертвеца.
– Да, черт возьми, я шел за тобой, чтобы помочь тебе в твоей работе.
– Ты врешь!.. Да и потом, моя работа тебе не по силам.
– Почему? – спросил Пьер. – Я ж тебе в любой работе помогу: дрова рубить, вязанки вязать или картошку копать…
– Иди домой, земляной червяк, или берегись!
Тут Пьер еще больше перепугался. Никогда еще ему не приходилось видеть таких людей. Не говоря ни слова, он помчался домой, шлепая по лужам так, что брызги взлетали выше его головы.
И только добравшись до дома, снова почувствовал, что силы вернулись к нему, и пошел в поле работать, будто с утра там был.
– Хорош гусь этот мой зять! – говорил он сам себе. – И как это только у него вышло сестру мою приворожить, чтобы она такого бирюка полюбить смогла? Ну и ладно! Сегодня мне ничего разузнать не удалось, а завтра мы еще посмотрим!
Вечером Пьер и его зять вернулись домой почти в одно и то же время. Пьер косо посмотрел на зятя, но тот и бровью не повел. Свой посох он оставил внизу, устроился у огня, положив голову на руки, и, ни слова не говоря, стал дожидаться, пока жена подаст ему ужин.
– Ладно, ладно, молчун, я тебя заставлю поговорить, – проворчал Пьер.
На следующее утро еще до восхода Пьер вскочил с постели, взял большой ломоть хлеба, дубовый посох, твердый как камень, и пошел на дорогу поджидать зятя. А сестре сказал еще с вечера, что рано утром на работу пойдет.
Ждать ему пришлось недолго: вскоре послышался шум шагов на тропинке, и Пьер увидел, как мимо насыпи, где он прятался, прошел его зять – на вид то ли полусонный, то ли полумертвый, так что Пьер, хоть и был у него в руках посох, невольно струхнул. Но все-таки решил пойти за зятем.
Пьер узнавал дорогу, по которой шел вчера, и клялся, что уж сегодня-то его не удастся объегорить. И все-таки с ним случился промах: когда он перемахивал через придорожную насыпь, посох запутался между ног, и Пьер со всего размаху рухнул в канаву, полную воды. Попался! Зять услышал шум и оглянулся, но даже и бровью не повел, а Пьер, выбравшись из канавы, как ни в чем ни бывало снова пошел следом за ним.
Вскоре они добрались до какой-то равнины, посредине которой стоял маленький домик, крытый соломой. Зять Пьера зашел туда. Пьер не решился входить вслед за ним и оглядывался по сторонам, пока зять не вышел из домика и не сказал:
– Посмотри, что там, на той стороне равнины!
Пьер посмотрел туда, но ничего не увидел. Он стал вглядываться пристальнее и уже хотел было заговорить с зятем, когда заметил, что того уже и след простыл.
Пьер удивился так, что выронил из рук свой посох.
– Может, он снова зашел в дом?
Но в домике никого не было.
Ну что тут еще скажешь? Пьер вернулся домой, и о чем только он не успел по дороге передумать! Как и в прошлый раз, он пошел в поле работать и до самого вечера повторял себе:
– Ничего! Все равно мне надо разузнать, кто он такой!
На следующее утро Пьер снова схватил посох и пошел ждать зятя на тропинке. На этот раз он решил во что бы то ни стало выведать все о своем зяте, так он был озадачен тем, что успел увидеть и услышать.
И вот, с посохом в руках, Пьер прошел весь путь вслед за зятем, до самого того домика с соломенной крышей. Тут зять снова захотел одурачить Пьера, но на этот раз провести его не удалось. Тогда зять пожал плечами.
– Если ты хочешь пойти со мной, – сказал он, – иди. Только сначала прочитай «Отче наш» и помолись об отпущении грехов, если хочешь, чтобы они тебе простились.
Пьер не испугался таких слов и подумал: «Наверное, он меня побаивается», а вслух сказал:
– За кого ты меня принимаешь, скажи на милость? Я не маленький, меня волками и домовыми не напугаешь. С моей дубинкой я могу за тобой идти куда захочу.
– Что ж, тогда читай «Отче наш».
– Пойдем, пойдем. И что это тебе в голову взбрело? Я уже читал «Отче наш» сегодня утром. Пойдем, тебе говорят, а то я первым в дом войду.
Так уж загордился Пьер, когда видел, что зять его боится!
А зять сказал ему:
– Тогда оставь башмаки в этой хижине, нам придется дальше идти босиком.
Оба сбросили башмаки и вошли в дом. У Пьера волосы встали дыбом. Теперь он увидел зятя в его настоящем обличье – так глаза и выпучил: перед ним стоял… кто бы вы думали? Анку, собственной персоной, с косой в руке, со скрежещущими зубами и пустыми глазницами.
– Иди! – сказал Анку, усмехнувшись, – иди, помоги мне, у меня сегодня нелегкий денек будет!
Пьер, босой, уже собрался было бежать, но ноги его словно прилипли к земле, и когда он вышел из домика, то ничего не видел вокруг, кроме кромешной темноты. Пришлось ему идти следом за Анку. А тот уже пошел вперед. Его кости так и хрустели в суставах при каждом шаге. А у Пьера от страха зубы выбивали дробь. Он ни слова не мог вымолвить, и порой ему казалось, что все это ему только снится. Если бы!
Солнце тем временем поднималось все выше, день разгорался: пришлось Пьеру поневоле признать, что он не спит в своей постели.
Вскоре они пришли на длинный и широкий луг, где паслось стадо коров. Трава на лугу была зеленая и такая высокая, что доставала коровам до самого брюха. Но коровы – странное дело! – были такие худые, что Пьер так и застыл на месте, глядя на них, хотя ему и самому было о чем тревожиться.
– Это, – сказал Анку, – случается со многими людьми, которым Бог дал много талантов – они свои таланты в землю зарывают.
Пошли они дальше, и по пути Анку перерезал горло каждому животному, которое попадалось ему на дороге. Пьер брел за ним, не говоря ни слова.
За его спиной земля, казалось, исчезала: он не видел ничего из того, что только что миновал, и с грустью раздумывал: «Интересно, суждено мне сегодня домой вернуться?»
Кровь застывала у него в жилах, ведь его внутренний голос говорил:
– Анку не отпускает ни одного из тех, кто ему попадается, и точно так же, как исчезает за каждым твоим шагом земля, исчезает и прошлое…
Но другая мысль утешила его:
– Но ведь он-то каждый вечер домой возвращается, так, может, и я вместе с ним вернусь.
От этой мысли Пьер настолько обрадовался, что чуть было не запрыгал за спиной Анку.
Тем временем они подошли к огромному лугу, где тоже паслось большое стадо коров. Но глядя на них, Пьер снова удивился: трава на лугу была жиденькая, а коровы толстые, так что шкуры у них лоснились.
– Ну и страна – сплошное удивление! – воскликнул Пьер. – На хороших лугах худые коровы, а на плохих – жирные. – И спросил у Анку, что бы это все значило.
– Эти коровы, – отвечал Анку, – похожи на людей, которых на земле немного, – на тех, кто живет в бедности, но многими делами заслужил милость Господа, и оттого будут они богаты на небесах.
И снова начал перерезать горла коровам, которые попадались ему на пути.
– Брр! – поежился Пьер. – Что-то ты не на шутку разошелся, братец!
– Погоди немного, – ответил Анку, – ты сейчас у людей еще и не такое увидишь!
– Да! – пробормотал Пьер, – там мы просто так не проскочим!
Вскоре они подошли к большой реке, а за рекой пылало целое море огней. Куда ни глянь – Пьер везде видел только пламя, которое горело ровно: было полное безветрие. Ему захотелось подойти поближе и посмотреть, что это такое. Анку нашел мост через реку, но такой узенький, что Пьер его поначалу даже и не заметил.
– Иди! – сказал Анку.
– А если я упаду?
– Не упадешь. Уцепись как следует за полу моего кафтана.
– …А если я упаду!
Пьер закрыл глаза, так страшно было смотреть на темную глубокую реку, которая была под ним, и перешел на другую сторону.
Там он осмотрелся, с трудом переводя дыхание.
– Вот уж натерпелся! А что это такое вокруг?
Анку улыбнулся и взял его за локоть своей ледяной рукой:
– Свечи, которые горят вокруг нас, насколько хватает глаз, – это жизни всех людей, которые живут на земле. Некоторые из них – длинные, а некоторые – короткие. А когда я их стану задувать, люди на земле станут умирать.
Пьер в тревоге раздумывал: «… Пока не задует мою свечу».
Анку принялся ходить по морю огней.
– Фу! И одна из свечей погасла.
– Ну все, не быть мне живу! – сказал себе Пьер, поеживаясь от страха. – Вот ведь и вправду можно сказать – угас человек!
А Анку все дул и дул на свечи, и свечи без единого звука гасли, словно звезды на утреннем небе.
Иногда Анку дул на одну свечу, а гасли еще одна или две по соседству. И Пьер, хоть он и был до смерти перепуган, решился спросить, что это все означало.
– Подожди немножко! – ответил Анку и задул одну яркую и красивую свечу, у которой высоко поднимался веселый язычок пламени. Угасая, пламя жалобно всхлипнуло. Над свечой взвился дымок, и она растаяла – только кучка золы упала на землю.
– Это была счастливая девушка, – разъяснил Анку,– жила она себе на свете, а теперь умерла. А вон туда посмотри: ее отец, мать и брат один за другим умирают. А почему? Да потому, что пламя жизни каждого из них было связано ниточками любви с ее пламенем.
– О Господи! – воскликнул Пьер. – Какой же ты жестокий!
Анку обернулся.
– Смерть, – сказал он, – не может быть ни доброй, ни жестокой. Смерть – это только орудие в руках Бога.
Как хотелось Пьеру убраться восвояси, но что он мог сделать? Надо было идти вслед за зятем, ступая по золе от свечей, которые гасли сотнями, бесшумно, без малейшего вздоха. Пьер думал о том, как плачут, как причитают на земле каждый раз, когда Анку задувает пламя свечи: иногда даже ему до ужаса хотелось наброситься на зятя с кулаками.
Сколько времени они блуждали среди свечей? Пьер не знал, который был час, не чувствовал времени. Ничего вокруг него не двигалось, ничего не изменялось; нигде, кроме свечей, не было жизни; не было ни неба, ни звезд, и не день был, и не ночь; не дул ветер, было не холодно, не жарко, не прохладно. Везде стояла странная тишина, которую нарушала только смерть, задувающая свечи.
– Пойдем, – сказал, наконец, Анку, – на сегодня моя работа окончена!
Они уже вышли к другому берегу моря огней.
Проходя мимо маленькой, коротенькой свечки, Пьер вдруг почувствовал такой страх, что его руки и ноги задрожали.
Анку обернулся:
– Это, – сказал он, – твоя жизнь! Меньше чем через час ты умрешь. Идем! Мне нужно отчитаться за этот день, а тебе – за твою жизнь.
Пьер чуть было не потерял сознание. Идти он уже не мог. Тогда Анку подхватил его, словно неживого, и поспешил к какому-то дому, покрашенному в черный цвет, окна которого ясно светились в темноте.
Когда подошли к дому, ангел с огненным крестом над головой и с пером в руке открыл окошечко в двери.
– Я отправил на суд Божий пятнадцать тысяч шестьдесят душ, – сказал Анку.
– Хорошо, – ответил ему ангел, – вот плата за твою работу, – и протянул фляжку с водой.
Анку выпил воду, и всю его усталость как рукой сняло, к нему пришла новая сила.
– А это кто такой? – спросил ангел, заметив Пьера, который все еще не пришел в себя и готов уже был лечь в могилу.
– Этот должен умереть сегодня, он пришел испросить прощения за свои грехи и получить свою долю счастья.
– Он сделал слишком много плохого! – ответил ангел.
Анку брызнул капельку воды в рот Пьеру, и тот поднял голову и открыл глаза, но силы все равно покидали его.
Однако просить прощения он и не подумал, хотя и был потрясен и напуган.
– Он слишком много зла причинил бедным и слишком часто смеялся над законами Бога. Анку, бери его жизнь.
И тогда смерть дунула ему в глаза, и они навсегда погасли. Дверь закрылась, ангел ушел прочь, Анку же, как молния, унесся с телом покойного.
А на следующее утро Пьера нашли мертвым в собственной постели.
Его сестра и зять пошли его хоронить, и оба горько плакали.
Слышал я, как люди говорили, что Анку был первым сыном Адама и Евы. Бог его повелел ему в наказание за грех отца убивать до самого конца света всех людей, своих братьев, которые родятся на этой земле. А перед тем как нанести удар, он дает людям добрые советы, ведь ему очень хочется, чтобы все мы попали в Рай.
Не будем же такими, как Пьер. Нам нужно как следует слушать советы нашего брата, Смерти.
Да будет так!
