Мананнан в игре или Солдат О’Доннела

Рукопись с этой сказкой записана в 1847 году в графстве Каван сельским учителем Сильвестром М’Гивни. Перевод с ирландского выполенен Стендишем О’Грейди и на момент перевода, рукопись принадлежала доктору медицины Норману Муру из Лондона.

Мы предоставляем сводный перевод из двух источников, так как они между собой отличаются в мелочах, однако мы хотели предоставить наиболее полный и объёмный текст сказки, стараясь не упустить ничего. За основу взят более архаичный вариант Стендиша О’Греди из книги Silva Gadelica 1892 года. Второй, более поздний и лаконичный вариант принадлежит Августе Грегори из книги «Gods and Fighting Men» 1905 года, он приведён отрывочно. Прямые ссылки на исходные тексты сказки будут приведены в конце.

Перевод: Дмитрий
Редактирование и комментарии: Сергей

О’Доннелл

Однажды, Эй Дув (Чёрный Хью) О’Доннелл [1], сын Красного Хью, сына Нилла Грозного Тарлоха Вина[2] был в Бел Аха Шянай на большом празднике, что устраивали там знатные люди его страны. Им подавали самое свежее мясо и самые старые напитки. Гости вовсю хвалили хозяйский дом за гостеприимство и музыкантов за их талант. Говорили: «Не иначе как с благословения Небес, отсюда, и до стены жилища короля Греции нет дома лучше здешнего. Не сыскать на всем белом свете музыкантов лучше, чем Рыжий Конан О’Рафферти, Дермот О’Каллаган и Кормак О’Киераган с Тейгом О’Кругаданом». 

Так они и вели беседы, когда вдруг увидели солдата[3], направляющегося к ним. На нем была потрёпанная полосатая одежда, грязные башмаки в которых плескалась вода, за спиной без ножен висел меч, а голову покрывал капюшон старого плаща, настолько заношенный, что сквозь него торчали уши странника. В руках он держал три чёрных копья из падуба, опаленных огнём [4].

— Да хранит тебя Бог, О’Доннелл — сказал незнакомец.
— Пусть он хранит и тебя,  — ответил О’Доннелл — откуда ты пришёл?
— Я там, где я есть[5]. Провел я один день на острове Айлей, другой — на Кинтайре, день был я на острове Мэн, в потом день на Ратлине и еще один — на Шлив Карне. Я — скитающийся неприкаянный меч, а ты, О’Доннелл — тот кто сейчас держит его, — ответил ему Солдат.
— Пусть ко мне приведут привратника, — приказал хозяин дома.

Когда привратник пришел, О’Доннелл спросил у него, пропускал ли он этого человека через ворота, но привратник ответил, что никого не впускал, а этого даже впервые видит.

— Оставьте его, О’Доннелл, — сказал незнакомец, — по силам мне что войти сюда, что выйти, когда я этого захочу.
— Садись же  с нами — предложил О’Доннелл
— Сяду ли я или нет, в любом случае — я делаю только то, что сам захочу. 

О’Доннел не стал предлагать дважды, он удивился тому, как незнакомцу удалось пробраться незамеченным через привратника и всех остальных людей в самое сердце его дома. 

— Сыграй же нам прекрасную музыку, Рыжий Конан О’Рафферти, — сказал незнакомец.

И Конан сыграл.

— Дермот О’Каллаган, сыграй и ты.

И Дермот тоже сыграл.

— Кормак О’Киераган и Тейг О’Кругадан, импровизируйте для нас!

И они заиграли для Солдата.

Все музыканты играли превосходно и всё вокруг наполнилось переливами красивых мелодий. Однако, странный незнакомец сказал:

— Клянусь милостью Небес, О’Доннел, слышал я рассказы о тех, чья музыка подобна ударам молота по наковальне в окутанном дымом нижнем ярусе преисподней, но твои музыканты издают еще более ужасный диссонанс.

Сказав это, он сыграл такую нежно-сладкую симфонию, и так разбудил струны арфы, что все рожающие женщины и все раненые в бою мужчины, в общем все, кто испытывал невыносимую боль, если бы услышали эту музыку — сразу же погрузились бы в сладкую и крепкую дрёму.

— И снова, милостью Небес — воскликнул О’Доннелл — слыхал я про славных музыкантов, что исполняют музыку фейри в холмах и под землей: Финна мак Форги, Шеннах О’Дорги, Шунах мак Шеннах и артистах Килкаллена, бедняках из Бербуррена. Их музыка одновременно погружает одних в сон, других побуждает плакать, а третьих — заставляет смеяться[6]. Сам же я никогда не слышал музыки слаще твоей.
— Один день я сладкий, другой день — кислый, — ответил Солдат. [7]

Затем к нему обратился кравчий:

— Солдат, поднимись и сядь в компании О’Доннелла, отведай с ним яств. Это большая честь для тебя. [8]

— Я не пойду туда, — возразил незнакомец, — не желаю становиться чем-то большим, чем обычным уродливым проходимцем, что развлекает благородных мужей. Но если им будет приятно, то пускай одарят меня здесь, внизу.

После этого, слуга передал ему куртку, шляпу и полосатую рубаху:

— Эту одежду послал тебе О’Доннелл.
— Я не возьму её. Ни один человек благородных кровей не будет попрекать меня этим. 

Тогда хозяин дома испугался, что незнакомец уйдет и приказал выставить стражу у выхода из дома, двадцать вооруженных всадников и двадцать наёмников[3], и ещё больше воинов выставили у ворот. Теперь они поняли, что их гость не принадлежал миру людей.

— Что это ты делаешь? — спросил Солдат.
— Они должны помешать тебе уйти от нас, — ответил О’Доннелл.
— Клянусь тремя милостями Небес, что уже завтра я буду обедать в другом месте.
— Хорошо, и где же? — спросил хозяин дома.
— В Кнок Анье, в двадцати милях от города Лимерик, где правит Шон, Мак-ан-ярла [10] из Королевства Десмонд (Deasmhumhain, Южный Мунстер).
— Клянусь небесами, если я увижу, что ты пытаешься покинуть нас не дожидаясь утра, то я разрублю тебя топором, — заявил один из наёмников.

Незнакомец поднял свою арфу и заиграл ещё более сладкую музыку и пока все слушали, он крикнул людям снаружи дома:

— Ну что же, я иду. Внимательно следите за мной или упустите из виду.

Услышав это первый наёмник схватил в ярости свой топор, но промахнулся и попал по другому. Остальные увидев промах своего товарища тоже похватали оружие, как и находившиеся снаружи воины, которые охраняли ворота. Но, переусердствовав, ранили друг друга снова и снова, и всадникам тоже досталось, кто-то бил топором другого, кто-то промахивался и попадал по самому себе. Да так, что вскоре все они растянулись в лужах из собственной крови.

И тогда шут сказал привратнику:

— Попроси двадцать коров и один картрон (12 гектаров) свободной земли О’Доннелла, в плату за оживление его людей. Возьми эти травы и вотри в дёсна каждого павшего.

Привратник сделал как было велено и все воины вернулись к жизни, а он получил двадцать коров и картрон свободных земель О’Доннелла.

Шон Мак-ан-ярла

Тем временем, Шон Мак-ан-ярла, устраивал собрание на зеленом лугу перед своей крепостью, и в этот самый момент он увидел как к нему шел уже знакомый нам человек. На нем была потрёпанная полосатая одежда, грязные башмаки в которых плескалась вода, за спиной без ножен висел меч, а голову покрывал капюшон старого плаща, настолько заношенный, что сквозь него торчали уши странника. В руках он держал три чёрных копья из падуба, опаленных огнём. 

— Да хранит тебя Бог! — сказал незнакомец.
— И тебя, — ответил Шон, — откуда ты идешь, юноша?
— Прошлой ночью я спал в доме О’Доннелла в Бел Аха Шянай, а еще раньше — в Дун Монай, в доме Короля Шотландии, а сегодня я буду спать в твоем доме, Шон Мак-ан-ярла.
— Как тебя зовут? — спросил Шон.
— Зови меня Дуртан О’Дуртан.
— Какой дорогой ты шёл?
— Мой путь лежал через Эсс Руа и Кещ Коранн, пересек я Коршлив и Ма Лорг Дейде, а затем перешел земли О’Конел Гаура. И вот я пришел к тебе, — подытожил он, — через Рат Крохан, что на Ма Ай.

Они проводили его в дом, налили вина и принесли воды, чтобы он смог омыть свои ноги [11]. Затем он выпил, лег спать и проснулся только на рассвете следующего дня. 

Тогда к нему и пришел Шон Мак-ан-ярла.

— Долго же ты спал, но это и неудивительно пройдя такой долгий путь, —  сказал он,  — я наслышан о твоем таланте чтеца и красивых переливах, что ты исполняешь на арфе. Хотел бы я послушать тебя сегодня.
— Что правда, то правда. Действительно хорош я в этих делах, — ответил незнакомец.

Ему принесли книгу, но он не смог прочесть ни строчки. Они принесли ему арфу, но он не смог ничего сыграть.

— Похоже на то, что все твои умения испарились, — сказал Шон — поэтому я посвящу тебе четверостишье[12].

И он произнес:   

Дуртан, выслушав издевки в свою сторону, взял книгу и тут же прочитал страницу от начала до конца мелодичным красивым голосом. Отложив её, он схватил арфу и заиграл на ней, и стал петь ту же песню, что и в доме О’Доннела день назад.

— Твоя речь сладка, как и твоя музыка. Никогда не доводилось мне слышать что-то лучше, — сказал Шеан.
— Один день я сладкий, другой день я кислый, — ответил незнакомец.

Спустя некоторое время, Шон Мак-ан-ярла и Дуртан прогуливались в окрестностях Конк Аньи и Шеан спросил:

— Бывал ли ты раньше на этом холме?
— Бывал, — ответил Дуртан, —  в компании славного героя старых времен, знатного охотника, искусного не только в преследованиях добычи, но и в любовных делах: Финна сына Тренмора сына Башне сына Фихи Богатого сына Брека сына Дэрана Донна сына Дегада. И были с ним герои Фианы: Ошин сын Финна, Ранне сын Финна, Оскар сын Ошина, Черное Колено и Черная Стопа из Бен Гулбан, Дубилтуах, Арт сын Морны, Голл, Коннан, Бет сыны Морны.[13] Однажды, в окрестностях этого холма случилась славная охота, фении сгоняли зайцев со своих мест, выгоняли лис из своих нор, выманивали оленят из своих укрытий, а птицы встревоженно разлетались в стороны. Мы стояли и прислушивались к крикам охотников, звону цепей и громкому лаю собак. И вот перед нами выскочил олень весь покрытый разноцветными пятнами, он побежал на запад, и Финн спустил на него своих гончих: сладкоголосого Брана, а также белого и коричневого пса: Энан и Мак ан Туим. Они быстро устремились на запад через Лухру…

Тут Шон попытался окинуть взглядом окрестности с юга на север и Дуртан исчез без следа, и Мак-ан-ярла не понял в какую сторону тот пошел.

Оллав МакЯхэй

Так получилось, что именно в это время года один знатный муж из Лейнстера, филид оллав [14] МакЯхэй, которого также звали МакВэй, уже восемнадцать недель лежал со сломанной ногой из которой то и дело сочилась едкая кровавая слизь и даже двенадцать хирургов и докторов, которые были рядом, не могли излечить ее. И вот внезапно, он увидел солдата. На нём была потрёпанная полосатая одежда, грязные башмаки в которых плескалась вода, за спиной без ножен висел меч, а голову покрывал капюшон старого плаща, настолько заношенный, что сквозь него торчали уши странника. В руках он держал три чёрных копья из падуба, опаленных огнём.  Он напевал какую-то песенку и шел прямо к его дому.

— Да хранит тебя Бог, МакВэй! — поздоровался незнакомец.
— И тебя, — ответил МакВей. — откуда ты идешь?
— Прошлой ночью я спал в доме Шона Мак-ан-ярла, а еще раньше я спал в доме О’Доннелла в Бел Аха Шянай, а родился я в Алихе королей. Один день был на острове Айлей, другой — на Кинтайре, а потом день на Ратлине и еще один — на Шлив Фуад в белом дозорном каирне. Таков был мой путь, ибо я ветреный бродяга.

— Владеешь ли ты каким-нибудь искусством? — спросил хозяин дома.
— Я ученик врача.
— Как тебя зовут?
— Имя мне Катал О’Кейн, — ответил незнакомец. — Если бы ты нашел в себе силы и отказался от своей грубости, скупости и мелочности, то я смог бы исцелить тебя.
— Несомненно, —  ответил МакВей, — это есть во мне пока не выпью я три бокала, но в данный момент я готов пойти на любые меры, чтобы исцелиться.
— Ты прислушаешься ко мне и избавишься от скупости и мелочности?
— Да, так я и сделаю, —  согласился МакВей

Катал достал свои травы, приложил их к больной ноге и закричал:

— Вставай, МакВей, чтобы все видели как ты бежишь!

И тот поднялся на ноги, взял свой дротик и побежал по широким просторам. Двенадцать врачей с перепугу побежали за ним, но так и не смогли догнать.

— МакВей, — сказал Катал, — я излечил тебя, но если ты возьмешься за старое и вновь проявишь свою скупость и грубость, то я вернусь и верну всё назад и даже больше, сломаю тебе вторую ногу. И если лучшие врачи Фианы вдруг восстанут из мертвых, то даже они не смогут тебя вылечить.
— Никогда я не стану прежним! — ответил МакВей. —  Есть у меня пышногрудая дочь,  и вместе с тремя сотнями лошадей, коров, свиней и овец я тебе дарую ее. Я одарю тебя и с этой женщиной ты будешь преуспевать.
— Я согласен, — сказал Катал, — пускай она будет хоть красивой, хоть уродливой, но будет моей.

В честь Катала устроили славный пир, на который пригласили много гостей и приготовили много еды. Катал собрался и помчался по холму, с которого открывался вид на город, так быстро, как слетает одежда из домотканого сукна на Майский День. К МакВею подошел его слуга и сказал:

 — Этот врачеватель из Ульстера, который гостил у вас, побежал быстрее рыжего зайца и скрылся за холмом.

И Маквей сложил четверостишье: 

“Искусный врачеватель из Ульстера дорог для нас так же, как и сам Ульстер, он сын своего отца с севера, счастлив тот, у кого под боком такой мастер как Катал О’Кейн”.

О’Коннор

Итак, он продолжил свой путь и достиг Шлигах (Sligach, Слайго) как раз в тот момент, когда О’Коннор собирал людей Коннахта в набег, чтобы пополнить стадо ведьмы Коннахта коровами ведьмы из Мунстера. Когда армия уже двигалась маршем, к ним подошел солдат в полосатой одежде:

— Да хранит тебя Бог, О’Коннор!

— И тебя, — сказал О’Коннор. — откуда ты идешь?

— Прошлой ночью я был в Лагане в Лейнстере в доме Маквея, а до этого был в доме Шеана сына эрла Десмонда, что в двадцати милях от Лимерика, а еще раньше — в доме О’Доннелла в Бел Аха Шянай и в dun monaidh Короля Шотландии, а родился я в Алихе королей. Один день был на острове Айлей, другой — на Кинтайре, а потом день на Ратлине и день на острове Мэн, а еще один — на Шлив Фуад. Таков мой путь, ибо я бедный ветреный бродяга.

— Как тебя зовут? — спросил вождь.

— Зовут меня Гилла Де. Какая необходимость вынудила вас оставить дом?

— Необходимость битвы с Мунстером.

— Наймите меня и я пойду с вами, — сказал Солдат.

— Клянусь, я бы ни за какие деньги не взял бы тебя к нам, да даже если бы и бесплатно, — вставил свое слово один из кернов О’Коннора.

— Я сам не хочу идти с тобой, а хочу идти с О’Коннором, — ответил ему Гилла, — быть может от моего присутствия он только выиграет.

— И за какую плату ты с нами пойдешь? — спросил вождь.

— Не прошу я многого, а лишь того, чтобы ты поступал со мной справедливо.

О’Коннор пообещал ему это и Гилла присоединился к походу.

Армия направилась на восток, пересекла реку Шеннон и вошла в Мунстер. Здесь же они стали охотиться и сгонять в одно место всех коров и лошадей, до которых только могли добраться. И вот, наконец, они нашли безрогого быка ведьмы из Мунстера, и вместе с ним двух пятнистых коров. И О’Коннор увел их с собой в Коннахт, чтобы ведьма Коннахта могла насладится ими, прибрав их в свое стадо. 

Однако на обратном пути они увидели, что крепкие воины обеих частей Мунстера пустились за ними в погоню. Гилла Де, представ перед О’Коннором, предложил ему помощь. Он предложил либо довести добычу до Коннахта, либо остановить людей Мунстера. И О’Коннор ответил, что лучше бы он дал бой мунстерцам. Гилла взял с собой лук, двадцать четыре стрелы и встал на пути у преследователей. Каждая его стрела не смела пасть на землю, пока не поражала девять раз по девять мунстерцев. Хоть Гилла и надолго задержал врага, но армия Коннахта не успела уйти дальше, чем на излет стрелы.

О’Коннор послал за Гиллой Де и на этот раз приказал ему вести добычу в Коннахт. С данным ему разрешением и со скоростью глотка Гилла обогнул противников   и погнал стадо так быстро, насколько это вообще было возможно. Вскоре Гилла Де с добычей оторвался от погони, мунстерцы потеряли их из виду и поэтому направились к отстающим войскам Коннахта и стали безжалостно их рубить. Гилла, увидев это, оставил стадо и вернулся чтобы помочь. Так он и метался, между добычей и преследователями: то гнал животных вперед к Коннахту, то отбивался от воинов Мунтстера. И так продолжалось до тех пор, пока он и остатки коннахтцев не пересекли Шеннон, затем они дошли до Шлигах, где и находилось жилище О’Коннора.

О’Коннор первым вошел в дом, ему поднесли питье и он без задней мысли выпил все без остатка. Гилла же сильно оскорбился [15] тем, что при всех его стараниях, ему не было оказано должного уважения и вождь сам выпил первый бокал. Во всеуслышании Солдат объявил, что намерен немедленно покинуть это место. О’Коннору это не понравилось и он ответил, что готов загладить свою вину щедрым подарком, но Гилла Де был непреклонен и отказался, а затем прочитал стих: 

“Несправедливость к Гилле обернется королю позором, ибо заявляю я, что не может мудро править он. Чтоб угнать коров пошли мы вместе в Трали, затем один держал я Мунстера удар и после этого едва ли, несправедливости я ожидал. 

Хотя когда я был с Мурроу сыном Браина, к нам рекой текли богатства: добрые залоги и коров полные стада, гнали разную скотину, и всегда всё честь по чести: получал он ровно половину»

Затем, Солдат исчез и О’Коннор не смог бы сказать в какую сторону он пошел.

Тейг О’Келли

Тем временем, Тейг О’Келли устраивал собрание в своем доме, и в этот самый момент он увидел как к нему шел солдат. На нем была потрёпанная полосатая одежда, грязные башмаки в которых плескалась вода, за спиной без ножен висел меч, а голову покрывал капюшон старого плаща, настолько заношенный, что сквозь него торчали уши странника. 

— Да хранит всех вас Бог!

— И тебя, — ответили ему. — откуда ты идешь?

— Прошлой ночью был я в доме О’Коннора из Шлигаха, а до этого ночевал в Лагане в Лейнстере в доме Маквея, а до этого был в доме Шеана сына эрла Десмонда, что в двадцати милях от Лимерика, а еще раньше — в доме О’Доннелла в Бел Аха Шянай и в dun monaidh Короля Шотландии, а родился я в Алихе королей. Один день был на острове Айлей, другой — на Кинтайре,а потом день на Ратлине и день на острове Мэн, а еще один — на Шлив Фуад. Таков мой путь, ибо я бедный ветреный бродяга.

— Владеешь ли ты каким-нибудь искусством? — спросили его.

— Я хорош в разных фокусах. За пять марок я исполню что-нибудь для вас.

— По рукам, — ответил Тейг.

Незнакомец положил на ладонь три травинки и сказал:

— Я сдую среднюю травинку, не задев остальные.

Сказав это, он зажал две боковые тростинки кончиками пальцев и сдул среднюю из них.

— Вот тебе и фокус, Тейг О’Келли.

— Клянусь, это неплохой фокус, — ответил Тейг.

— Каждый дурак может проделать такой трюк, — возмутился один из солдат О’Келли. — Дай мне половину от этих денег, и я сам повторю его.

— Я дам тебе половину того, что имею, если сможешь повторить фокус, — сказал незнакомец.

Солдат положил себе на ладонь три травинки, но когда он попытался зажать крайние веточки пальцами, то не смог этого сделать, так как пальцы внезапно проткнули ладонь.

— Ох-ох-ох! — воскликнул Фокусник. — Свой трюк я сделал не так и это значит, что ты проиграл, но зато я залечу твои раны.

Он достал из своего мешка какие-то травы и, приложив их к ранам на руке, исцелил солдата, а затем продолжил:

— Есть у меня еще один фокус для тебя. Могу двигать одним ухом, при этом второе даже не шелохнется.

— Так сделай же это, — ответил Тейг.

И Фокусник схватился за одно ухо и подергал его туда-сюда.

— Действительно отличный трюк, — сказал Тейг

— Тут нет никакого фокуса! — опять возмутился солдат О’Келли, — если мне немного повезет, я без труда повторю его.

— Предыдущий трюк оказался для тебя сложноват, но будь по твоему, попробуй повторить этот, — ответил незнакомец.

Солдат схватился за ухо и оно внезапно оторвалось.

— Тейг, — сказал Фокусник, — этот твой солдат на редкость неуклюжий тип. Тем не менее, я опять исцелю его, а за дополнительные 5 марок покажу тебе еще один фокус.

Незнакомец взял свою сумку и вытащил оттуда шелковую нить. Он подбросил один её конец вверх и та быстро скрылась где-то за облаками [16]. Пошарив в сумке рукой, он вынул из нее зайца и тот, прыгнув на нить, поскакал по ней вверх. Следующим из сумки показалась маленькая лающая собачка, которую он пустил по следу зайца, потом маленький мальчик-слуга, которого он отправил вслед за собачкой и, наконец, он достал красивую, опрятно одетую девушку, которой наказал следовать за мальчиком и следить, чтобы зайца не порвала собака. Девушка спешно поползла по нити вверх и вскоре тоже скрылась за облаками. Тейг О’Келли, изумленно следивший за событиями, прислушался к звукам борьбы, что вскоре послышались из облаков, но потом все стихло и незнакомец сказал:

— Кажется мне, что что-то дурное случилось там.

— И что же? — спросил Тейг.

— Я думаю, что собака съела зайца, а мальчик-слуга веселится с девушкой.

— Вполне возможно.

После этих слов, фокусник дернул за нить и все увидели как мальчик с девушкой занимались любовью, а собака объедала заячьи кости. Незнакомец пришел в ярость и вынув меч, отрубил мальчику голову.

— Не нравится мне, что такие вещи творятся на моих глазах, — сказал Тейг.

— Если тебе не нравится, то я все исправлю.

Он поднял отрубленную голову и кинул ее в сторону тела, да так, что попала она на прежнее место. Однако, когда мальчик поднялся, то оказалось, что голова приросла лицом назад.

— Лучше уж смерть, чем жить вот так, — заметил О’Келли.

Услышав это, фокусник схватил мальчика и выкрутил ему голову, вернув все как было, а затем прочитал четверостишье:

“Он дает немного, он дает много и иногда он дает двадцать марок трупу и тот оживает. Все короли на земле должны завидовать Тейгу”

На мгновение О’Келли отвел взгляд и Фокусник исчез, и никто не смог бы сказать в какую сторону тот пошел.

Мак Мурроу Каомханах

Тем временем, Король Лейнстера [т.е. Мак Мурроу Каомханах] устраивал праздник в своем доме, и в этот самый момент он увидел как к нему шел солдат. На нем была потрёпанная полосатая одежда, грязные башмаки в которых плескалась вода, за спиной без ножен висел меч, а голову покрывал капюшон старого плаща, настолько заношенный, что сквозь него торчали уши странника. 

— Да хранит всех вас Бог!

— И тебя, — ответил ему король. — откуда ты идешь?

— Иду я из дома Тейга О’Келли, а до этого гостил у О’Коннора из Шлигаха. Один день был на острове Айлей, другой — на Кинтайре,а потом день на Ратлине и день на острове Мэн, а еще один — на Шлив Фуад. Таков мой путь, ибо я бедный ветреный бродяга.

— Как тебя зовут?

— Мое имя Гилла Дякерь, — ответил Солдат.

В доме короля было шестнадцать арфистов и когда те заиграли, Гилла сказал королю:

— Клянусь, я слышал как гремят молоты в самой нижней части ада, но твои музыканты издают еще более отвратительные звуки.

— Ах ты грязный проходимец, — вспылил самый крупный из музыкантов, — если тебя что-то не устраивает, скажи нам это в лицо!

Гилла повернулся к нему и сказал:

— Трудно сказать, кто из этих пятнадцати играет хуже, но вот что точно можно утверждать, так это то, что ты со своим ужасным бренчанием дашь им всем фору.

Музыкант в ярости замахнулся мечом и, как ему показалось, он попал ненавистному Солдату по темени, а затем меч прошел дальше, располовинив его. Но на самом деле, несчастный лишь ранил сам себя и развалился на две части. Тоже самое произошло и с остальными арфистами, которые решили напасть на полосатого незнакомца.

Теперь уже разозлился король, он приказал своим слугам повесить подлого незнакомца. Они схватили его, вывели на улицу и вздернули на виселице. Однако, когда они вернулись обратно во дворец, то увидели там Гиллу Дякеря.

— Не тебя ли мы только что повесили?

— Так проверьте кого вы там повесили, — ответил им Гилла.

Слуги вышли во двор и увидели, что в петле болталась одна из любовниц короля, про которую никто не знал. Гилла еще трижды повторил этот трюк, так что окружение короля потеряло троих самых близких ему человека. 

Гилла пробыл в доме короля Лейнстера до утра, хотели или нет того его хозяева. Утром же Гилла подошел к Королю и сказал:

— О, король Лейнстера! Вчера я убил много твоих людей, но сейчас я оживлю их всех.

— Я был бы рад этому, — ответил король.

Гилла достал из своего волшебного мешка целебные травы, втер их в нёбо каждого из павших и те ожили. После этого, он покинул дворец и без единой остановки достиг Церкви Святого Знания и дома Шеана О’Доннелла, что находились в Килскире, графстве Мит. Здесь ему было подано блюдо со сгущеным молоком и кусочками яблок. Он съел всё без остатка и, когда хозяева дома отвлеклись, незаметно ушел.

Итак, это была история о Мананнане Мак Лире, одном из Туатов. Он имел привычку бродить по свету под видом благородного человека, мастера какого-нибудь искусства или волшебника, который то и дело удивлял людей какими-нибудь фокусами или волшбой.

Комментарии:

1. Эй Дув (Чёрный Хью) О’Доннел  стал преемником своего отца в 1504 году и участвовал в битве при Нокэво в 1522 году, победив О’Нилла и потеряв 900 человек. Можно отметить, что изначально «Эй Дув» дословно с ирландского переводиться как «Чёрный Огонь». Но, по какой-то причине, имя Эй (огонь) на английский стали переводить как Хью.
   Основываясь на наличии этого исторического персонажа, и других (см. ниже), О’Грэйди предположил, что сказка появилась в Ирландии если не при жизни Эй Дува, то вскоре после его смерти в 1537 году.
2. Тарлоха вина — Тарлохом называли тип исчезающего (карстового) озера. То есть данное прозвище можно перевести как «озера вина».
3. В оригинале странника на протяжении всего повествования зовут kern — солдат. В XVI веке в ирландской армии существовало три класса воинов: всадник (horseman), наёмник (galloglass) и солдат (kern).
   Galloglass — переводиться как «юный иностранный воин». Изначально так называли наёмников из Шотландии, которые активно использовались О’Доннелами с XIII века. Ближе к XVI веку (к моменту описываемых в сказке событий) наёмниками-галлоглассами становились уже и сами ирландцы, и использовались они на территории всей Ирландии. Они были вооружены двуручным топором или широким мечом (клеймором), за каждым галлоглассом было закреплено двое слуг, носящих копья и провизию.
   Kern — англизированное слово от ирландского ceithern (воин). Использовались в Ирландии с XII по XVI века. Легковооружённые пехотинцы сопровождали наёмников-галлоглассов, в качестве солдатов поддержки. Являлись сами по себе скорее ополчением, были вооружены тем, что им принадлежит (лук, дротики-копья, меч, щит). Впоследствии были вытеснены наёмниками, так как сами стали подражать им.

   

4. Не железные, а деревянные, обработанные огнём. Всё описание внешности солдата говорит о его бедности: потрёпанная одежда, меч без ножен, опалённые копья, дырявая обувь. 
5. Фраза «It is where I am,» в ответ на вопрос «Where do you come from?» может быть отсылкой к ирландской поговорке «Центр мира там, где ты стоишь». В русском языке этот диалог можно представить в духе «Где ты был? — Где был, там уже нету».
6. Перечислены три умения в искусстве бардов, часто упоминаемые в мифологии и фольклоре Ирландии. Умение создавать музыку, способную вызвать веселье, умение создавать музыку, способную вызвать грусть и уныние и умение создавать музыку, способную погрузить в сон. Проще говоря жанр застольной песни, жанр «плача» и колыбельные.
7. Так как эта сказка напрямую связана с именем Мананнана, эту фразу, учитывая родословную Мананнана, связывают с морем. В повествовании видно, что Мананнан не всегда может исполнять свои “трюки” и всегда приговаривает, что один день он очень добр и продуктивен, а другой день — угрюм и немощен. Это связывают с активностью моря, приливами и отливами, полагая, что от этого зависит и “чудодейственная сила” Мананнана.
8. Кравчий — распорядитель на ирландских пиршествах, отвечающий за рассадку гостей, порядок подаваемых блюд и отвечающий за наполнение чаш вином. Должность кравчего в архаичных мифах была связана с женщинами, жёнами правителей, так как именно кравчий своими действиями определял статус находящихся на пиру людей (см. ниже).
9. Безусловно такое предложение следует рассматривать как выражение наивысшего почтения. Пиршество в кельтском обществе вплоть до позднего времени было не столько способом утолить голод, сколько комплексной церемонией, отражающей положение присутствующих. Все гости занимали определённые места вокруг стола, во главе которого, на востоке (проверить по Бирну) сидел хозяин дома, а подле него самые знатные из гостей. Приглашая “странствующего шута” сесть рядом с собой хозяин дома отдавал ему предпочтение перед своей знатью, повышая положение гостя до, минимум, племенного вождя.
   То, что мы перевели как “сделать тебе честь” в оригинале звучит как “поднять цену”. Это связано с особенностями кельтского общества, в котором всё, включая положение, людей и их поступки, имело свою “цену”. Правитель тоже определялся “ценой”, которую он способен заплатить. Именно это отличало правителей разных туа (территориальных единиц) между собой.
10. Шон Мак-ан-ярла Бурк — сын Ричарда Сассанах Бурка, второго эрла Кланрикардов. Бурки — англо-норманнская фамилия, однако Кланрикард — их ирландизированная ветвь, жившая в районе Голуэя. «Мак-ан-ярла«, дословно «Сын эрла», описывает двойственное положение Шона, ведь по английским законам он считается незаконнорождённым (бастардом), однако в Ирландии были приняты иные законы, не запрещающие людям вступать во второй и последующие браки. Шон Мак-ан-ярла Бурк, как и Эй Дув О’Доннел, действительно живший в XVI веке человек, с именем которого связано много битв и завоеваний. Из-за своего положения он конфликтовал со своим братом и отцом, что привело к отделению южного Коннахта несколько раз в промежутке с 1560 по 1580 годы. Что также позволяет датировать время создания данной сказки.
11. Так как эта сказка является самым западным упоминанием восточного сюжета (об этом в других примечаниях), строчка с “водой для омовения ног” может быть тоже заимствованием из мест, где эта традиция имела широкое хождение. На самом деле у кельтов и тем более ирландцев не существовало традиций с омовением ног гостям.
12. Сатира или песнь поношения — распространённый атрибут сказок и мифов, а также архаичного ирландского общества. Так как все взаимоотношения между людьми и их социальное положение определялись их «ценой», данную цену можно было как повысить, путём привилегий, так и существенно понизить. Для этого использовалась сатира. Считалось, что сатира обладает не только сильнейшим социальным, но и магическим эффектом, а потому все, вплоть до правителей, опасались написания песни поношения про них. Эффект от написанной сатиры был колоссальным. Стоит вспомнить, что свержение Бреса в Битве при Мойтуре тоже началось с песни поношения. В данном случае именно сатира сподвигла Дуртана перешагнуть через своё неумение и всё-таки сыграть на арфе и прочитать книгу.
13. Перечисляются Финн МакКулл и его фении. Примечательно может быть то, что данную сказку датируют XVI веком, в то время как Цикл Фениев и все похождения Финна датируют III веком. Вероятно этот рассказ, о том как «Мы с Финном тут на днях охотились» призван подчеркнуть инаковость персонажа, а заодно то, что в ином мире время течёт немного по другому. С другой стороны Цикл Фениев был столь популярен, что пополнялся вплоть до XVIII века, и, возможно, в этом перечислении нет никакого особенного подтекста.
14. Оллав — один из самых высших рангов филидов. На английском языке это обозначено как «doctor of poetry». Вообще слово «оллав» использовалось как значение наивысшего ранга образованности в разных областях. Это мог быть и Оллав Ри (высший король), так и Оллав Брегон (наивысший ранг судьи). Переводя в аналоги нашего времени и языка можно сказать, что Оллав — это Профессор или Академик в своей области.
15. Платой за свою службу Солдат попросил справедливость. Так, после всего того, что он сделал, по справедливости первый кубок полагался ему. Таким образом О’Коннор не только поступил с ним несправедливо и оскорбительно, но и не заплатил ему обещанного.
16. Считается что это самое западное упоминание мотива о ленте, исчезающей за облаками и служащей канатом. Это позволяло некоторым исследователям делать вывод о заимствовании всего сюжета сказки с востока.

Список ссылок:

1. Полная информация о тексте на CODECS: Eachtra cheithearnaigh Uí Dhomhnaill
2. Скан книги Ceithearnach Uí Dhomhnaill : nó eachtra an cheithearnaigh chaoil-riabhaigh do réir druinge
3. Standish H. O’Grady: Silva Gadelica или текст сказки тут: O’Donnell’s Kern 
4. Lady I. A. Gregory: Gods and Fighting Men

Комментарий О’Рейли

Ссылка на источник: jstor.org

Сказка An Ceithearnach[1] Caoilriabhach впервые была напечатана (с рукописи) в Silva Gadelica Стендишем О’Грейди. До этого она была представлена английскому читателю Джеральдом Гриффином в его книге “Tales of the Jury Room”[2] и называлась “The Storyteller at Fault”, также она была известна в устной форме, которая была переведена и издана в West Highland Tales Дж. Ф. Кэмпбеллом. Настоящий текст был переписан мистером Генри Морисом с рукописи, написанной Патриком O Pronntaigh (видимо на англ. фамилия читается как О’Пронти, см. ниже по тексту) в 1733 году. По его рассказам он скомпилировал текст с рукописью, написанной тем же автором, но на 30 лет позже. Эта рукопись сейчас находится в собственности доктора Хайда.

Несмотря на то, что Д’Арбуа де Жюбенвиль[3] (D’Arbois de Jubainville) нашел только 2 рукописи, содержащую сказку (а именно 23 М 19 и 23 N 25, R.I.A.), существует более десятка ее копий.

Таким образом, Британский музей располагает четырьмя ее копиями, а именно: Add. 18747 (1800 г, текст который использовал О’Грейди); Eg. 156 (1817 г); Eg. 164 (1726?); Eg. 166 (записанный в Bridge St., Dublin в 1740 г, за авторством О’Карри). 

В Адвокатской Библиотеке Эдинбурга (Advocates’ Library, Edinburgh) находятся две копии, а именно: рукопись xxxvi (датирована январем 1690 года и это самая старая копия известная мне) и рукопись Iv (1738 г). Кроме этого в Эдинбургском Университете[4] хранится копия 19 века. 

В Ирландской Королевской Академии я встретил следующие копии:

23 I 7, 1705 г, написана Eoghan Ó Caoimh

23 A 45, 1745 (G)

12 F 7, 1749 (F)

23 L 31, 1777-8 (L).

23 M 19, 1789 (M): Тут сказка Cléireach na Gcroiceann в конце причудливо приводит к нашей.

24 P 19, 1805 ? (R). 

23 M 47, pt. v., 1816 (W). 

23 D 35, 1819 (T). 

24 L 34, 1824 (P). 

23 N 25, 1834 (N.) : записанная в Корке по рукописи Fiachra Mac BrAdaigh из Co. Cavan, 1722.

24 A 13, 1847 (A).

В Тринити Колледже я встретил следующие копии:

H. 5. 4. написана Eoghan Ó Caoimh в 1699 г, пропуски в начале, середине и в конце (К).

H. 4. 13. написана в 1710 г, более поздняя часть отсутствует (С).

Вероятно, что в Колледже Мейнута есть несколько копий, я увидел там Mur. 53, датированную 1786 (O) и еще одну, в которой были страницы, утерянные в рукописи[5] Tadhg Ó Duinnín от 1705 года. Последняя находится в собственности у доктора Бергина (D).

Имея такой широкий выбор рукописей, в которых встречается наша сказка, господин Морис опубликовал ее используя, фактически, только один источник. По моему мнению это является большой ошибкой, которая и влечет за собой все остальные недостатки его книги. Остается только надеяться, что придет тот день, когда исчезнет этот ленивый и неграмотный метод публикации текстов, заключающийся в случайном выборе рукописи и работе только с ним, при полном игнорировании всех остальных источников.

В своем “Введении” мистер Морис смело сообщает читателям, что “большая часть рукописей с этой историей была записана на юго-востоке Ульстера”, хотя из всех четырнадцати рукописей (кроме N), которые мне довелось увидеть, большая часть была записана на юге. Так же он не верит в тождественность Ceithearnach и Мананнана Мак Лира, поскольку “насколько мне известно такие намеки обнаружены только в этой рукописи”. Однако, текст в рукописи D заканчивается такими словами: Ag sin cuid d’imtheachtuibh Mhanannain mhic Lir,  ase do bhí ar na siubhaltaibh sin, más flor don ségal. Аналогичные строки можно найти в конце текстов I N G F R W[6]. Дело в том что отсутствие этих строк в других рукописях можно объяснить тем, что для любого ирландского слушателя или читателя этой сказки очевидно, что таинственный гость имеет связь с потусторонним миром и в традиции устного пересказа есть тенденция опускать такие детали. Манера Ceithearnach исчезать, когда смертный спутник отворачивается типична для ирландских сверхъестественных персонажей. В паре других сказок, “Bodach an Chóta Lachtna” и “Fagháil Chraoibhe Chormaic” таинственный посетитель так же раскрывается в конце как Мананнан Мак Лир.

Мистер Морис (возможно вслед за Хайдом, “Beside the Fire”, xxx.) считает, что An Ceithearnach Caoilriabhach это “сказка, которая была записана в том же виде, в каком и рассказывалась”. Я даже не хочу разбирать все аргументы, которые он приводит в поддержку своего утверждения, хочу лишь сказать, что сказка была записана в такой форме, в какой она закрепилась в народной памяти (как и многие другие тексты из рукописей), в этом нет никаких сомнений.

Конечно, из этого не следует того, что неизвестный автор просто придумал историю, а не воспользовался каким-то более ранним материалом в устной или письменной форме. Как и остальные рассказчики, он вряд ли избегал заимствований из других историй, когда это было ему удобно. Некоторые примеры такого заимствования достаточно очевидны, например имя “Giolla Deacair”, которое берет себе Ceithearnach во время своего визита к королю Лейнстера является отсылкой (?) к имени незнакомца из потустороннего мира в Tóruigheacht an Ghiolla Deacair[7]. Эпизод с магическим исцелением сломанной ноги MacEochadha Cathal Ó Céin[8], вероятно может быть связан с исцелением ноги Cian в Leigheas Coise Céin. И независимо от того, что могло быть прямым источником, из которого был заимствован эпизод с воздушной лестницей, сам мотив может иметь восточное происхождение, на что указывает Джозеф Якобс в книге “Celtic Fairy Tales”. При дворе короля О’Доннела и короля  Лейнстера, Ceithearnach своей волшебной музыкой заставляет своих врагов убивать друг друга и подобный эпизод встречается в более ранней сказке Eachtra Chloinne Ríogh na hloruaidhe (сf. sinn féin do dhithcheannuigh a chéile tre dhraoidheacht fhir na cruite, ITS. I. 126).

Наиболее похожей на An Ceithearnach Caoilriabhach сказкой является сказка Bodach an Chóta Lachtna. С достаточной долей вероятности можно сказать, что An Ceithearnach Caoilriabhach была создана в середине шестнадцатого века, в то время как Bodach an Chóta Lachtna явно появилась позже и более ранний текст не мог не оказать влияния на более поздний. Если судить по географическим названиям, то можно предположить, что “Caoilriabhach” был составлен автором в северной части страны, в то время как названия мест в “Bodach” указывают на Мунстер как место действия. Героем обеих сказок является переодетый Мананнан, но в “Bodach” он действует во времена Фианы, а вот составитель An Ceithearnach Caoilriabhach смело перемещает его от одного исторического персонажа шестнадцатого века к другому. Один и тот же юмор, связанный с появлением и действиями Мананнана пронизывает обе эти сказки. Например в обеих историях присутствует эпизод где Мананнан сперва отрубает голову, потом ставит ее на место, но задом наперед, а затем уже возвращает в естественное положение.[9]

Можно попробовать сгруппировать существующие рукописи по местам, которые посещает Ceithearnach, а также в каком порядке он это делает. Мистер Морис в своей версии текста делает что-то подобное, чтобы проиллюстрировать различия его версии и версии О’Грейди, но  он делает настолько небрежно, что установленный им порядок (который соответствует порядку рукописи О’Пронти) безнадежно расходится с самим текстом.

По-видимому, в большинстве рукописей, Ceithearnach посещает разные места в следующем порядке[10]:

(a) Ó Domhnaill, at Béal Atha Seanaigh; 

(b) Seán mac an Iarla Deasmhumhan, at Cnoc Áine;

(c) Mac Eochadha, at Lagán Laighean; 

(d) Ó Conchubhair, at Sligeach; 

(e) Tadhg Mór Ó Ceallaigh; 

(f) Rí Laighean.

Приведенный выше порядок соответствует порядку в тексте О’Грейди и еще в нескольких рукописях : K I C D F O M R W T A[11].

Копия L,чей popular language наводит на мысли о том, что текст был записан по памяти, содержит все эти места, но порядок их посещения отличается: abecdf.  В версиях N и G порядок такой: abcedfx. Тут буквой x я отметил седьмое место, где Ceithearnach исцеляет купца (ceannaighe fionn) из Дублина от меланхолии[12]. В версии мистера Мориса и тексте P порядок abdxcfe, а меланхоличного купца тут зовут Séamas A Bláca или Séamas Blác, но его место жительства не указано. Можно предположить, что такие отклонения в повествовании связаны с неточностями пересказа сказки некоторыми рассказчиками, как например это получилось с текстом L. Я не сомневаюсь, что последующее детальное изучение всех рукописей только подтвердит эту гипотезу.

Таким образом мы видим, что самый необычный эпизод версии мистера Мориса — исцеление меланхоличного купца — опирается только на одну рукопись, что нивелирует значимость этого фрагмента сказки. Также стоит отметить, что шотландская устная версия сказки, напечатанная Дж. Ф. Кэмпбеллом содержит в себе все те же 6 эпизодов, за исключением истории с купцом. Возможно, что этот эпизод является отчасти имитацией сюжета с исцелением MacEochadha[13], а отчасти — воспроизведением банального сказочного сюжета об исцелении меланхоличной принцессы героем-шутником. Без сомнений, этот сюжет никак не мог входить в первоначальный вариант.

В целом и так понятно, что текст О’Пронти плохой и не очень надежный, и мистер Морис пытался его исправить используя текст О’Грейди, однако можно заметить некоторые неточности, которые он оставил не исправленными. Например, бесмысленное ó do chuala fonn aitis na gcnocaibh (с. 2y) нужно исправить на ó do clos an mhuintear atá fúinn is na cnocaibh, речь тут идет, конечно же, о музыке «lucht an chnuic» или фейри. На странице 31.8 chodladaois нужно заменить на choideóladaois, на страние 8 1.9 tórasdhe нужно заменить на  tóruigheacht или tóir. На странице 12 1.22 do tharbha нужно читать как do thoradh a reatha agus a rinn-luais. На странице 9 1.20 chúig mbliadhnaibh нужно заменить на re chúig bliadhnaibh. На странице 13 1.7 leis sin читается как eisean или air(-sean)?, на странице 14 1.27 croibhlighe нужно заменить cró-lighe, árd-thuair, страница 2, и ath-fhuair, страница 14, нужно заменить на adhfhuair. Стих тоже необходимо было исправить.

Если заглянуть в словарь, то можно заметить, что cumaidh переведено как “сотрудничество” (ср. ирл. commaid), а в тексте объясняется как “возможно comaoin”. friothairiseamh представляет собой производное слово от airiseamh, oiriseamh, что значит “остановка, прекращение”, gortaigh (с. 12 1.7) ошибочно трактуется как “боль, ранение”, хотя должно быть gortaighe или gorta “голод, скупость”. Также можно заметить неоправданное рвение господина Мориса в улучшении ирландского языка, он призывает своих читателей отказаться от уродливых “Bearlacisms” (англицизмов) таких как suipéar и feirmeóir в пользу “мунстерского” слова séire и “родного” слова sgológ. Такую глупость даже не хочется обсуждать.

Комментарии:

1. Ceithearnach в словаре
2. Tales of the jury room. Том 1 , том 2
3. Д’Арбуа де Жюбенвиль, Анри
4. См. Mackinnon’s Catalogue of Gaelic MSS, страницы 146, 165, 292
5. Смотри с. 35 supra и ZCP. v. 536
6. В двух рукописях Тринити окончания текстов потеряны. В собирательной сказке, которую составил Джеральд Гриффин, чудотворец представляется как “Aongus of Bruff” (т.е. Aonghus on Bhrogha, который имеет много черт с Мананнаном). В то время как текст O дает выбор между двумя: adeirid cuid dona seanchaidhe gur ab é Aongus an Bhrogha nó Mananan mac Lir do bhí ar na siobhaltaibh sin, то сказка “Cléireach na Gcroiceann” (и следовательно текст M) чудотворец оказывается Aonghus an Bhrogha.
7. Профессор Макиннон в своем Catalogue of Gaelics MSS на с.165 отмечает появление имени Gille Deacair в рукописи An Ceithearnach Caoilriabhach и делает ничем не подкрепленное утверждение, что “это показывает смешение двух историй одного рассказчика”. Читать наш перевод: Преследование Гиллы Дакера и его лошади
8. Нужно отметить, что данный эпизод цитируется Dáibhi Ó Bruadair в его Iomdha sgéimh ar chur na cluana (около 1663), см Ir. Text Soc. xi 102-4, где он не был идентифицирован.
9.  Об этом см. WHT. ii. страница 211, 2-е издание и Macdougall’s Folk Tales, ed. Calder, страница 222.
10. Практически во всех версиях, Ceithearnach сообщает, что он спал i Ndún Monaidh, i mbaile Rí Alban в ночь перед посещением O’Donnell, и перед своим окончательным уходом он говорит, что надеется посетить некого Seán O Dortnáin (так его имя написано в большинстве рукописей, в то время как Ó Domhnalláin, Ó Dortáin и Ó Dartáin не очень достоверные варианты)
11. Версии M и A интересно подменяют Goll glúndubh из Cnoc Áine на Seán mac an Iarla. Обе версии опускают последний визит к королю Лейнстера. Текст C, как говорилось выше, не полон и доходит только до (d).
12. Обе эти версии заменяют “Rí Mumhan” на “Rí Laighean” в (f).
13. Точно так же предложение O Conchuchair своей дочери Ceithearnach в тексте мистера Мориса (с. 8) это бессмысленное ожидание ответного шага от MacEochadha