Это – «Повесть о судьбе детей Лира», возможно, самая печальная из ирландских «саг» — слово «сага» нарочно стоит в кавычках, поскольку, во-первых, то, что называют «ирландскими сагами» сагами не является, а во-вторых… Повесть о судьбе детей Лира сложена очень поздно; старейший письменный вариант датируется XVII веком. Это не та «ирландская классика», к которой мы привыкли, читая переводы Смирнова и Шкунаева, но вещь, сама по себе, замечательная. На русском, насколько я знаю, еще не публиковалась.
Одно важное замечание. Составляя ирландский том, мы стремились располагать тексты так, чтобы, при всей своей разнородности, они образовывали единое целое («Тот не филид, кто не увязывает и не согласовывает саги»). Поэтому в сборнике «Повесть…» разрывалась коротенькой авторской вставкой (там по тексту понятно будет, зачем она). Я сначала хотел убрать ее и дать текст так, как он есть, а потом подумал, и решил оставить – смысла так больше.
Составительские вставки выделены курсивом. Во всем остальном текст соответствует оригиналу.
Да, в конце есть примечания с пояснением некоторых вещей.
Автор: Антон Платов. 2007 г.
Дети Лира
И еще одну историю расскажем мы здесь, где идет речь о Захватах Ирландии. Еще одна повесть о древнем лежит перед нами, и, воистину, то последняя повесть.
После прихода Сыновей Миля, после Даров Мананнана, после избрания Бов Дерга королем сидов, спокойная и мирная жизнь потекла под сводами волшебных холмов. Так было долго, — почти тысячу лет прожили боги рода Племен Богини Дану, соседствуя с потомками Сыновей Миля. Долго, но не всегда.
Был король Бов Дерг любим и почитаем среди сидов. Все были довольны его правлением, все, кроме одного — Лира,* отца Мананнана, великого короля Острова Яблок. Оскорбился Лир, что не его, старейшего в роду сидов, избрали королем, и перенес он дворец свой в Сид Финнехи, Крепость на Белом Поле, в огромный волшебный холм, и с того дня ни разу не пришел на королевский совет и ни разу не оказал новому королю знаков почтения.
Но прошло некое время, и Бов Дерг, король мудрый и благородный, послал за Лиром и предложил ему в жены одну из трех своих приемных дочерей,* чтобы вернуть его, как бывало в прежние времена, в круг друзей. Тронут был Лир королевским великодушием, и без промедления отправился в Сид Фемен, что на берегах Лох Дерг.*
И вот прибыл Лир в Сид Фемен, и вместе со своими людьми с радостью был принят королем сидом. Сразу же по их прибытию начался большой пир. Устроили в Сид Фемен на Лох Дерг большой пир, и тогда пришли в пиршественный чертог три приемные дочери короля: Эве, Эва и Альва — и сам Бов Дерг предложил Лиру сделать свой выбор.
— Равно прекрасны твои дочери, — сказал королю Лир, — я же выберу старшую, ибо по годам своим должна она быть самой мудрой.
И тем же днем сыграли свадьбу Лира и Эве, и после двух недель пира и празднества привез Лир свою молодую жену в дом свой в Сид Финнехи. И спустя некое время родила Эве двойню — сына и дочь, и нарекли их Аэд и Финола. Души не чаял Лир в своей жене и прекрасных детях, и велико было счастье его.
Прошел с того времени год или два, и вновь понесла Эве, и родила еще одну двойню; на сей раз были это двое сыновей, и нарекли их Фьякра и Конн.
Но вскоре после родов умерла молодая жена Лира. Горько оплакивал он ее смерть, и говорили люди, что и сам умер бы он от тоски и печали, если бы не его любовь к детям.
Когда дошла до Бов Дерга весть о смерти Эве, опечалился он, и опечалились его люди, оплакивая и потерю Эве, и горе Лира. И лишь закончился траур, послал король к Лиру гонцов, чтобы тот явился в его замок и взял себе в жены вторую королевскую дочь — Эву.
И вот снова прибыл Лир в Сид Фемен, и взял себе в жены Эву, вторую королевскую дочь, и после того возвратился вместе с ней в Сид Финнехи. Взяла на себя его новая жена и все домашние хлопоты, и заботу о четверых детях. С любовью и лаской относилась Эва к детям Лира, и те платили ей тем же. Вновь стал Лир счастлив. И по мере того, как взрослели дети, только росла его любовь к ним и радость. Так любил Лир своих детей, что даже спать им велел в покоях рядом со своими палатами, чтобы всегда они были с ним рядом. Привык он вставать с постели, лишь только они проснутся, разговаривать с ними, рассказывать предания древности, всячески ухаживать за ними и баловать их. Частенько брал он их к деду, королю сидов, который полюбил их так же горячо, как и отец. Вся знать Племен Богини Дану относилась к детям Лира с большой любовью, ибо по всей Ирландии не было среди детей сидов детей прекраснее Финолы, Аэда, Фьякры и Конна.
И вот, когда воцарились в доме Лира радость, мир и покой, закралась в сердце Эвы ревность к детям; казалось ей, что та любовь и то внимание, что получали они от Лира и его друзей, благороднейших из Племен Богини, по праву должны принадлежать ей, супруге великого Лира. Показалось ей, что даже приемный отец ее Бов до того любит внуков, что и не вспоминает о ней самой. Так зародилась в сердце ее ненависть.
И случилось так, что в то время заболела она, и почти год пришлось ей провести на ложе в Сид Финнехи. Во время болезни вообразила она, что отвергнута всеми, и день ото дня стала расти ее ненависть к детям.
И вот в один день, когда она почувствовала, что не в силах более терпеть их подле себя, она поднялась с постели и приказала запрячь свою колесницу. Затем позвала она детей и сказала, что едет с ними в Лох Дерг, к королю Бову.
Только Финола подумала о чем-то недобром — Финола, которая прежде еще заметила перемену в Эве и в видении прозрела зло в сердце мачехи. Но волею рока поддалась она на уговоры и вместе с братьями Аэдом, Фьякрой и Конном поднялась на колесницу Эвы.
Когда далеко уже были они от Сид Финнехи, остановила Эва колесницу и заговорила с людьми Лира, что были в ней.
— Эти дети лишили меня любви великого Лира и моего отца, — сказала она. — Убейте их, и станет вашим все, чем я владею.
Но отказались слуги и ужаснулись охватившему ее безумию.
— О чудовищном злодеянии просишь ты нас, о Эва, и воистину падет на тебя кара. Будет так, даже если ты и не думаешь об этом, — сказали они.
Тогда отправились они дальше, но вновь остановила Эва колесницу, когда проезжали они пустынным берегом мрачного озера Дэрравара, что в середине Ирландии. Здесь приказала Эва распрячь лошадей, чтобы они отдохнули. Удивились люди Сид Финнехи, ибо прежде всегда доезжали они до палат короля сидов, не делая остановок в пути, но исполнили слово жены своего господина.
А Эва привела детей к озеру и велела им искупаться, пока отдыхают лошади. Робея, разделись они и, осторожно ступая по каменистому дну, вошли в озеро. Когда же увидела Эва, что уже все они стоят в воде, каждого из них ударила она волшебным жезлом друидов и обратила всех четверых в прекрасных белых лебедей.* Таково было ее заклятье:
Здесь, на серых волнах Дэрравара,
На многие годы будет ваш дом среди птиц.
Племена оплачут вашу судьбу, но даже Лир не изменит ее.
Не порвать приговор, что сплела я для вас.
Все печальнее становились обращенные к мачехе глаза лебедей, когда слушали это пророчество.
— За что, о Эва, причиняешь ты нам такое зло? — спросила ее Финола. — Воистину, не заслужили мы этого. И разве не знаешь ты, что не избежать тебе мести Племен Дану, что накажут тебя участью, еще более горшей, чем наша?
Наша мачеха любила нас так долго;
Наша мачеха причинила нам страшное зло
Волшебным жезлом и словами чар,
Обратила нас в белоснежных птиц;
Долго будут качать нас серые волны;
Жестокий ветер понесет нас вдоль берегов.
Слушала Эва горестные стенания Финолы и ее братьев, и угасла злоба, бушевавшая в ее сердце, и ужаснулась она тому, что совершила. Но невозможно было исправить содеянное зло.
И тогда она объявила о сроке действия чар:
— Триста лет проведете вы на озере Дэрравара, триста лет — на море Мойл, меж берегами Эрина и Альбы,* и еще триста — на Инис Глора,* в Западном море. До тех пор пребудете вы в лебедином облике, пока принц с севера не возьмет себе в жены принцессу с юга, пока не услышите вы звон христианского колокола, разносящего надо всей страной свет новой веры. И ни я, ни все Племена Богини Дану, не властны, пока не придет в Ирландию человек по имени Тайллкинн, и не падет сила древнего волшебства.
И еще так сказала она, стараясь уменьшить тяжесть той доли, на которую обрекала детей:
— Я оставлю вам человеческий голос и наделю искусством сложения чарующей нежной музыки, смягчающей души и сердца всех, кто ее услышит. И во всем, кроме облика, останетесь вы такими же, какими были прежде.
И сказав так, велела Эва запрячь коней, и поехала дальше на юг, на Лох Дерг, во владения Бов Дерга, оставляя четырех белых лебедей на одиноком озере, берега которого густо поросли вереском.
Наш отец будет ждать нас, стеная в тоске;
Наш отец никогда не вернет нас назад;
Четверо детей были счастливы дома;
Четверо лебедей на пенных гребнях волн;
Долго будут качать нас серые волны;
Жестокий ветер понесет нас вдоль берегов.
Велика была досада короля, когда без внуков, столь им любимых, прибыла к нему Эва.
— Никогда не было в сердце Лира дружеских чувств к тебе, — сказала Эва королю. — Потому и не захотел он доверить тебе своих детей.
— Не может быть этого, — ответил король, — знает Лир, что я их люблю, как родных детей.
В тайне от Эвы со всей поспешностью послал Бов Дерг своих людей в Сид Финнехи, чтобы спросили о детях.
Тотчас приказал Лир запрячь свою колесницу, едва узнал, что одна, без детей, прибыла Эва в Сид Фемен; сам отправился он к королю, дабы узнать, что случилось. И вот достиг он тоскливых берегов Лох Дэрравара и увидел там четырех белых лебедей, плывущих прямо к нему и поющих печально и чарующе нежно
Видим мы свиту воина чар,
Что едет с холма на озерный берег;
Видим мы их колесницы,
Что стремятся с холмов в долину;
Видим мы злато щитов и кольчуг,
Их шлемы и копья, что ярко сверкают.
Мы знаем то гордое войско;
Мы знаем их, — знаем их всех;
Воинство Дану и величавый Лир,
Четырех они ищут детей;
Слишком поздно — хэй! — найдут они нас
Четырех печальных лебедей.
Идемте же, братья, поближе ко брегу,
Приветствовать светлое воинство Лира;
Печально приветствие, печален день,
В котором нет места для света надежд;
Несчастный отец, чья участь тяжка:
Оплакивать нас в безысходной тоске.
Направил Лир колесницу к самой воде и смотрел в молчаливом изумлении на лебедей, поющих человеческими голосами. Но вот совсем близко подплыла к нему Финола.
— Перед тобой, о великий Лир, четверо любимых твоих детей в облике четырех белых лебедей, лишенных человеческого облика рукою их мачехи, Эвы, чье сердце было отравлено ревностью, — произнесла она так тихо, что Лиру пришлось наклониться, чтобы услышать.
А услышав, издал Лир, а за ним и его люди, три горестных крика, исполненных болью и печалью. Сказала тогда Финола:
— Сохранили мы речь и рассудок, а еще можем мы слагать музыку столь совершенную, что всем, кто ее слышит, приносит она радость и покой.
Попросил тогда Лир детей своих вернуться в Сид Финнехи, где могли бы они жить среди друзей и были бы всеми любимы и уважаемы.
— Увы, — ответила на это Финола, — еще триста лет нельзя нам покидать это озеро. Отсюда же должны мы отправиться на триста лет на море Мойл, а затем еще на три сотни лет на Инис Глора в Западном море.
Горько опечалились тогда Лир и его спутники, но пропели им Финола с братьями свои прекрасные волшебные песни, и мир и покой овладели сердцами людей Лира, и погрузились они в спокойный сон.
Проснулся Лир на следующее утро и отправился в чертоги Бов Дерга. Когда прибыл он в сид на Лох Дерг, спросил его король, отчего не отпустил Лир с Эвой своих детей.
— Увы, не я, а твоя собственная приемная дочь, Эва, родная сестра матери моих детей, помешала им доехать до твоих королевских палат. Чарами своими обратила она мою дочь и моих сыновей в четырех прекрасных белоснежных лебедей, что плавают сейчас на озере Дэрравара, — ответил Лир.
Поглядел тогда король на свою дочь и увидел ненависть в ее глазах. Мягко и печально укорял он ее. Сказал он, что будет она отныне вечно страдать, искупая то зло, что сотворила. И взяв в руки магический жезл друидов и подняв его над нею, обратил ее король в демона воздуха.
Взмахнув крыльями и издав пронзительный крик, улетела она в небо и пропала в темных облаках. Там живет она, по-прежнему будучи демоном воздуха, и по сей день.
И после того отправились Лир и Бов Дерг, вместе со многими другими владыками Племен Богини, на колесницах на берега Дэрравара. Там расположились они как можно ближе к воде, чтобы не оставлять четырех лебедей одних. Так, с друзьями, которые всегда были рядом и заботились о них, прожили лебеди на озере Дэрравара триста лет. День за днем проводили они, подолгу беседуя и слушая старинные предания, а по ночам пели так чарующе, что смягчали любую душевную боль и приносили всем людям мирный и безмятежный сон. В покое жили они, пока не пришел им срок покидать воды озера Дэрравара и отправляться на море Мойл.
— Велика печаль моя, мои милые братья, — сказала, собрав их, Финола. — Кончилось наше время на Лох Дэрравара. Завтра на рассвете должны мы навсегда покинуть его серые волны и отправиться на север, к штормящему морю Мойл.
Опечалились Аэд, Фьякра и Конн, услышав слова сестры. Горько было им оставлять любимого отца и дорогих друзей и озеро в середине Ирландии ради холодного и бурного моря Мойл, где лишь пронзительно кричащие морские чайки да холодные тюлени будут их соседями.
Но лишь озерных вод коснулись первые лучи восходящего солнца, как четверо лебедей собрались перед Лиром и вождями Племен, чтобы надолго проститься. Запела Финола печальную нежную песнь, а братья поддержали волшебную мелодию. Но вот настал миг, когда четыре лебедя расправили крылья и, все еще продолжая петь, поднялись в воздух, пролетели над серыми волнами озера и повернули на северо-восток , к морю Мойл.
Тяжело пришлось той ночью четырем лебедям на море Мойл. Лишь тяжелые серые волны, да черные негостеприимные скалы окружали их.
Много горьких дней в одиночестве и печали провели они в этом безлюдном месте, но за все триста лет, что прожили они на море Мойл, не было ночи ужасней, как та, которую вынесли они во время их первой зимы. Прошло несколько дней после их прибытия. Уже вечером сгустились над их головами огромные черные тучи, с шипением и свистом забурлили воды, и в ослепляющих вспышках молний пошел снег.
— Братья мои, — сказала тогда Финола, — этой ночью будет шторм, подобный которому никогда не знали мы в Эрине. Наверняка разметает нас свирепым ветром и бушующими волнами. Так давайте же условимся о месте, где встретимся мы, когда закончиться буря.
И они договорились, что, когда ветер и волны успокоятся, встретятся они на скале Каррикнарон, — на скале, которую все они хорошо знали и где проводили немало времени. И тотчас опустилась на море кромешная тьма, рассекаемая зигзагами молний. С шумом волн слился рев ветра, и вскоре потеряли лебеди друг друга из виду и были разбросаны по морю на много миль.
Но кончился шторм, и когда море наконец успокоилось, и заблистали из-за туч первые лучи восходящего солнца, Финола поспешила к Каррикнарону, чтобы встретить своих братьев.
Но, увы, никого не увидела она, когда достигла скалы. Даже когда взлетела она на ее вершину и оглядела лежащее вокруг море, то и тогда не увидела она своих братьев. Переполненная горем, запела она печальную и жалобную песнь, оплакивая своих братьев и свою собственную жизнь.
Но едва лишь закончила она петь, как в ответ на ее зов приплыл Конн. Его перья были взъерошены, голова склонилась от усталости, а одно крыло было сломано, но Финола приветствовала его криком радости, и сердце ее снова ожило. Вскоре после Конна появился полумертвый от холода Фьякра, а за ним Аэд. Финола накрыла двух своих братьев крыльями, а Конна приютила под перьями на своей груди.
Много невзгод и горестей претерпели четыре лебедя на море Мойл, но минули триста лет, и настал день, когда Финола созвала Конна, Фьякру и Аэда и сказала:
— Теперь должны мы покинуть это место, дорогие мои братья, наше время здесь истекло. Путь наш лежит теперь на запад, к Инис Глора на Западном море. Но по дороге навестим мы Сид Финнехи и увидим еще раз любимого нашего отца и друзей наших из Племен Богини Дану.
Но изменилась Ирландия за три сотни лет, что провели четыре лебедя на море Мойл…
Дорога Мананнана
Последний Захват Ирландии
С тех пор, как наложил Мананнан, сын Лира, Фет Фиада на Племена Богини Дану, все реже находились у жителей сидов общие дела с Потомками Миля. Шло время, менялись люди и сами сиды; все реже искали они встречи друг с другом, и все чаще открывал Мананнан для жителей холмов дорогу на Хай Бразиль,* на священный Остров Яблок. Сиды уходили во владения Мананнана.
В правление верховного короля Лоэгайре пришел в Иралндию человек, имя которого было Патрик; ирландцы же звали его Тайллкинн. Он рассказывал людям о Едином Истинном Боге и о Христе, Сыне Его. Он ходил по всей стране, проповедуя людям и возводя для них церкви и монастыри.
Был у короля Лоэгайре друид по имени Мата, сын Умойра. Едва появился Тайллкинн на острове, предрек Мата, что отберет он у верховного короля власть над живыми и мертвыми. Так и случилось. Бессчетное множество людей стекалось к храмам, что выстраивал Тайллкинн на острове, и принимали они ярмо новой веры, забывая о старых богах — Величайших из Племен Богини. Привратник самого короля первым из королевских людей принял веру Тайллкинна, и Дубтах Мак Уа Лугайр первым из филидов приветствовал его на острове.
А после смерти Тайллкинна множество его учеников продолжали его дело. И хотя еще долго — целый век — держались верховные короли богов из Племен Богини, все меньше оставалось на острове людей, готовых поддержать их, и все больше волшебных холмов затворялось навсегда, когда жители их покидали Ирландию, чтобы уйти на священные яблоневые земли дорогой Мананнана…
…То было в 560 году от Р.Х., последний раз принял верховный король власть над Ирландией с благословения древних богов. Диармайте, сын Кербайла, было его имя. Но святой Колумкилле проклял его, вознося к небу молитву о его смерти, и святой Руадан проклял его город — прекрасную Тару, заложенную еще сыновьями Миля. И спустя год пал Диармайте в бою, и опустела Тара, где никогда более не было верховного короля.
И тогда же покинули остров последние из Племен Богини…
Снова рассказ о детях Лира
Обрадовались братья Финолы, услышав ее слова о том, что снова побывают они в Сид Финнехи и увидят отца и друзей. С легкими сердцами четыре лебедя взмыли в воздух и полетели на юг, туда, где находились чертоги Лира.
Но когда пролетали они над плодородными равнинами Армы и с нетерпением глядели вниз, не смогли они найти и следа от замка Лира. Кружа в небесах, пытались они увидеть на земле хотя бы знак его жилища, но тщетно. Тогда опустились они на тот холм, что был прежде их отчим домом. Шаг за шагом обошли они его зеленые склоны и высокие валы, но увидели лишь остатки стен, поросшие крапивой и щавелем, и услышали лишь ветер, завывающий в зарослях бузины и крапивы. Тогда запели они, поднявшись над руинами некогда прекрасных чертогов, песнь грусти.
Что значит эта ужасная, печальная перемена,
Что иссушает мое сердце горем?
Дом отца моего покинут и мрачен;
Его залы и сады заросли травой;
Ужасная и страшная перемена!
Нет великих героев, нет быстрых гончих;
Нет множества щитов на стенах,
Нет сверкающих кубков из серебра, нет шумных пиров;
Нет играющих юношей, нет девушек из высоких родов;
Чтоб осветить покинутые залы!
Знак печали — дом нашей юности
Весь разрушен, безлюден и пуст;
Увы вождю, что благорден и смел;
Погребены здесь его слава и его печаль;
А мы оставлены жить в отчаянии!
От океана к океану, от века к веку
Прожили мы всю полноту времен;
Прошли мы жизнью, какой не прошел никто;
Печалью и горем исполнена наша судьба,
Безжалостна воля мачехи!
В ту ночь остались лебеди среди развалин их древнего дома, и грустное нежное пение разносилось над холмами в ночной тиши. С рассветом же покинули они Сид Финнехи и полетели на запад к Инис Глора, и там, на острове, опустились на небольшое озеро.
Там пели свои прекрасные песни, и птицы с всей Ирландии собирались вокруг них в стаи, чтобы послушать их, ибо никогда прежде не слышали они такого красивого пения. Так много птиц собиралось в те годы вокруг четырех белоснежных лебедей, что озеро стали называть Птичьим. Так оно и называется по сей день.
В то время ходил по всей Ирландии один из учеников Тайллкинна по имени Кемок. И вот в один прекрасный день прибыл Кемок на Инис Глора и построил там церковь. И на следующее утро после его появления были разбужены дети Лира звуками колокола, звонящего к заутрене. Когда поплыл этот странный звук над озерными водами, страх охватил четырех лебедей. Был он не похож ни на гул барабана, ни переливы флейты, ни на мелодию волынки, ни на звучание других инструментов, что доводилось им когда-либо слышать.
— Этот звук, братья, что так напугал вас, — голос христианского колокола, — сказала тогда Финола своим братьям. — Говорит он нам, что близок конец наших страданий, что скоро падет заклятье Эвы.
Запели тогда лебеди песнь радости. Нежные переливы волшебной мелодии поплыли над притихшим озером и достигли тростниковых стен обители Кемока, где он, преклонив колени, свершал утреннюю молитву. Тогда спустился Кемок к берегу озера и заговорил с лебедями. Спросил он их, правда ли, что они дети Лира, известные по всей стране прекраснейшим пением, и они отвечали ему, что действительно они дети Лира, и поведали святому о чарах, наложенных на них мачехой почти тысячу лет назад. Предложил им тогда Кемок принять от него заботу и защиту, раз определено, что именно в этом месте будут они освобождены от заклятия.
Вышли лебеди на берег и с охотой пошли вместе со святым человеком. Привел он их в свой дом, где стали они жить с ним вместе с того дня, и рассказал им про Единого Бога и про Христа, Сына Его, и присоединились тогда они к его молитвам и обрядам. Так снизошел наконец на детей Лира божественный мир и покой, и велико было то счастье, что обрели они со святым Кемоком на маленьком острове, на Птичьем озере.
Но не завершились еще их испытания, ибо предопределено было Эвой, что не будут разбиты ее чары, пока принцесса с юга не выйдет замуж за принца с севера.
Случилось в то время, что Декка, дочь Финнина, короля Мунстера, только что вышла замуж за Ларгнена, короля Коннахта.* Дошла до Декки молва о прекрасных поющих лебедях, живущих в королевстве ее мужа, и захотелось ей заполучить их. Попросила она Ларгнена привезти ей лебедей, но не желал Ларгнен просить их у Кемока, пока не пригрозила Декка вернуться назад в Мунстер к своему отцу, если не выполнит Ларгнен ее просьбу. Послал тогда Ларгнен гонца к Кемоку, требуя отдать ему лебедей для королевы, но отказался Кемок отдать их.
Сильно был разгневан его отказом Ларгнен. Направился он к Кемоку сам и вновь потребовал лебедей. Вновь отказал ему святой, и тогда король, будучи в ярости, зашел в маленькую церквушку, где поселил Кемок лебедей, вытащил их из-за алтаря и унес с собой. Но не успел он отойти и трех шагов от дверей церкви, слетели с лебедей перья и вновь обрели они человеческий облик. Финола превратилась в хрупкую бледную старушку, а три ее брата — в трех немощных седых старцев, костлявых и морщинистых.
Увидев это, в страхе и ужасе бросился король прочь, и горькое осуждение Кемока последовало за ним. Позвали дети Лира святого, чтобы окрестил он их, поскольку чувствовали они, что близка их смерть.
— Часто укрывала я братьев моих под моими крыльями, когда мы были лебедями, — сказала ему Финола, — так похорони же нас в одной могиле, и пусть Конн будет по одну сторону от меня, Фьякра по другую, а Аэд будет пусть ко мне лицом.*
Когда умерли они с миром, похоронил их Кемок, как просила Финола, насыпал над ними земляной холм и положил на него могильный камень с их именами, вырезанными огамическими буквами.*
И так ушли из мира последние из Племен Богини Дану, остававшиеся на земле Ирландии. И с уходом их завершается рассказ о Захватах.
ПРИМЕЧАНИЯ:
Дети Лира
Предание о детях Лира — в том виде, в котором оно дошло до нас, — представляет собой, по сути, переходную стадию от мифа и эпоса к волшебной сказке. Если судить строго, это предание ни в коей мере не может быть отнесено к “Древнейшему Кругу”; тем не менее, оно было включено нами в раздел, посвященный Захватам Ирландии, ибо отражает — с точки зрения традиции — самый поздний Захват, не включенный в число “канонических”, — христианизацию острова.
Лир — в таком виде это имя употреблено в оригинале повести; более древний вариант — Лер. (В русскоязычных изданиях некоторая путаница Лир — Лир возникает нередко как следствие изменения имени Лир при переходе в ирландском языке к родительному падежу: Мананнан, сын Лира, на ирландском будет звучать как Мананнан Мак Лир.)
…одну из трех своих приемных дочерей — согласно преданию, отцом приемных дочерей короля сидов был Айлиль, король островов Ара.
Лох Дерг — озеро на реке Шаннон.
обратила всех четверых в прекрасных белых лебедей — здесь предание отнюдь не подразумевает, что доброта Эвы простирается настолько, что позволяет детям Лира остаться прекрасными; дело в том, что в кельтской (и не только в кельтской) традиции человек, какие бы изменения он не претерпевал, через каждое из них проносит свои характерные черты. (Сравн., напр., превращение Этайн в муху — в прекрасную муху!)
Альба — Шотландия.
Инис Глора — маленький остров у побережья Ирландии.
Дорога Мананнана
Последний Захват Ирландии
К сожалению, нам не известно ни одного сколь-нибудь древнего ирландского текста, специально посвященного уходу Племен Богини из Ирландии. Тем не менее сохранившееся в фольклоре (и в ряде поздних саг) традиционное представление о том, что боги из Племен Богини покинули остров приблизительно в то же время, когда там появились первые христианские миссионеры, представляется нам принципиально важным для рассказа о смене рас завоевателей Ирландии. Поэтому мы и предприняли попытку составить полностью компилятивный текст, отражающий уход богов на Обетованную Землю.
Основываясь на ряде указаний в письменных и фольклорных источниках, оказывается возможным даже “датировать” исход Племен Богини в традиционной хронологии. Так, считается, что во времена после миссионерской деятельности св.Патрика (т.е. в VI — VII вв.) в Ирландии уже не осталось богов из рода Дану, и многочисленные христианские проповедники соревновались в мудрости уже не с богами, а только с друидами потомков Эбера и Эримона, сыновей Миля. Во времена же событий, описываемых сагами Круга Кухулина (рубеж н.э.), все сиды Ирландии были еще заселены. Саги о королях Конне, Арте и Кормаке (II век) еще упоминают сидов, но уже значительно реже. Таким образом, можно предполагать, что исход богов состоялся где-то во второй четверти или середине I тысячелетия н.э.
Хай Бразиль (ирл. Hy Breasail) — еще одно имя священных островов у кельтов, наряду с именами Тир Тайрнгире — “Земля Обетованная” (ирл.), Тир-на-н’Ог — “Земля Юности” (ирл.), Аваллон — “Остров Яблок” или “Яблоневый Холм” (валл.), Инис Витрин — “Стеклянный Остров” (валл.) и т.д.
Мананнан, сын Лира (Мананнан МакЛир) — один из верховных богов кельтской мифологии, известный всем островным кельтам. Ирландцы относили его к Племенам Богини Дану. Как ирландское, так и валлийское (Манавидан, сын Ллира) имена этого бога могут быть истолкованы, как “сын Моря”. В данном предании, как и во многих других, Мананнан выступает и как король Иного Мира, и как посредник между мирами, что роднит его образ с образами скандинавского Одина, славянского Велеса и античного Гермеса.
Даровал он им… — о трех волшебных дарах Мананнана можно сказать очень немногое. Фет Фиада — это некая магия. Пир Гоибниу — под этим названием скрывается, вероятно, знание некого ритуального действа, мистерии, открывающей связи между мирами. Нужно отметить, что посещение Мананнаном Ирландии, практически, означало превращение волшебных холмов в часть Иного Мира. Действительно, во всех преданиях, повествующих о более поздних временах, вхождение смертных людей под своды сидов описывается с теми же деталями, что и путешествия на Остров Яблок (диковинное долголетие жителей, потери времени при переходе, вечное лето и т.д.).
Снова рассказ о детях Лира
Ларгнен, король Коннахта, — реальное историческое лицо, равно как и другие упоминаемые здесь персонажи. Время их жизни — VII век.
…а Аэд будет пусть ко мне лицом — по древней кельтской традиции знатных людей хоронили в курганах стоя.
Огам — особый вид алфавитной письменности, распространенной на Британских островах; использовался пиктами и кельтами до конца I тысячелетия н.э. Происхождение неизвестно; согласно легенде, создано богом Огмой.
