Из книги: «Туата Де Даннан: Последние колдуны Ирландии».
Купить электронную книгу
Купить печатную книгу
Перевод с английского: Иван Ветринский (Касталия)
Давным-давно, когда Туата Де Дананн еще правили Эрин, они сильно страдали от полчищ фоморцев, настоящих морских дьяволов, которые изводили страну жестокими налетами и похищением в плен молодых юношей и девушек. Они также обложили народ жестокими и непомерными налогами, ибо с каждого посева, с каждого помола кукурузы и с каждой выпечки хлеба требовали они свою часть. И унцию золота требовали они с каждой живой души, а если кто-то не хотел или не мог им заплатить, тому отрезали нос. Под рейдерской тиранией стонала вся страна, но не было в Эрин никого, кто мог бы объединить народ и повести в бой против своих угнетателей.
До этого случилось так, что один из владык Туата Де Дананн по имени Киан женился на Этне, дочери Балора, принцессе фоморцев. У них родился сын по имени Луг Длиннорукий, который вырос юношей непревзойденной красоты и силы. Воля Бессмертных сделала тело его могучим и благородным, и не менее благородным могучим был и ум его; властность и авторитет его росли, и что бы он ни задумал, он исполнял это, чего бы это ни стоило – времени или труда, слез или крови.
Воспитывался этот Луг не в Эрин, а на далеком островке западного моря, где морской бог Мананнан и другие Бессмертные воспитывали и обучали его, и делали его пригодным как для жаркого пыла битвы, так и для спокойного заступничества, когда придет его день творить свою волю на земле. Подгадав правильное время, рассказали Лугу о том бесчестном угнетении, которое фоморцы учинили над Туата Де Дананн. Тогда сказал он своим наставникам: «Достойным делом было бы спасти моего отца и народ Эрин от этой тирании; позвольте мне отправиться туда и приложить все мои великие силы, дабы свершить это!» И они ответили ему: «Ступай же за победой и да пребудет с тобой наше благословение». Луг вооружился, сел на своего волшебного коня, и созвал вокруг себя своих друзей и братьев по играм и оружию, с которыми рос все это время. По светлой бурной глади вод они поскакали как ветер, пока не высадились на берегу Эрин.
И вот снова вожди Туата Де Дананн собрались на холме Уснех, что на западной стороне Тары в Мите, чтобы встретить там посланников фоморцев и заплатить им очередную дань. В ожидании прибытия фоморцев они увидели компанию всадников, прибывшую с запада, во главе которой ехал юноша, судя по всему, пользующийся среди остальных авторитетом.
Его лик был сияющим, как солнце в сухой летний день, и даже вожди не могли на него наглядеться. Он ехал на белом коне и был вооружен мечом, а на голове его был шлем, украшенный драгоценными камнями. Туата Де Дананн поприветствовали его и спросили о его имени и о том, что привело его в их края. Пока они вели разговор, приблизилась и еще одна вооруженная группа, числом девять раз по девять человек, это были посланники фоморцев, пришедшие требовать дань. То были люди со свирепыми и смуглыми лицами, и когда они надменно и высокомерно вышли вперед, все Туата Де Дананн поднялись, чтобы оказать им честь. Тогда Луг произнес:
«Почему вы почтительно выстроились перед этой мрачной и нездоровой бандой, но не перед нами?»
Сказал король Эрин: «Должны были мы так поступить, ибо если бы они увидели, что не выпрямился по их прибытию всякий, кому больше месяца от роду, то сочли бы это достаточным поводом, чтобы напасть и вырезать каждого из нас».
«Как же я жажду их крови», – сказал Луг и добавил:
«Жажду всем своим естеством!»
«То кончилось бы скверно, – прошептал король, – ибо нас непременно убьют, попробуй мы им сопротивляться».
«Похоже, вы слишком долго прожили в унижении», – бросил ему и вождям Луг и внезапно скомандовал своим войнам к наступлению. Тут же его верные товарищи набросились на фоморцев, и уже через мгновение склон холма огласился ударами и криками воинов. Вскоре все фоморцы были убиты, кроме девяти человек, и были они взяты в плен и приведены к Лугу.
«Вы тоже заслуживаете смерти, – сказал Луг, – но я решил отправить вас послами к вашему королю. Скажите ему, что отныне он может искать почестей и дани где пожелает, но Ирландия не заплатит ему ничего вовек!»
Тогда фоморцы ушли на север, а Туата Де Дананн стали готовиться к войне и сделали Луга своим военачальником и полководцем, ибо один лишь вид его лица радовал их и придавал сил. Поразились они тому, как долго терпели свое рабство.
Тем временем до Балора Могучих Ударов, короля фоморцев, и до его королевы Кетлинн Кривозубой дошли вести о гибели и позорном бегстве его посланников. Собрали они великое воинство ужасных морских налетчиков и снарядили свои боевые корабли, и Северное море стало белым от пены их весел, когда они обрушились на берега Эрин. И приказал фоморцам Балор: «Когда вы полностью сокрушите и уничтожите народ Туата Де Дананн, закрепите ваши корабли тросами к земле Эрин и утяните ее на север, в царство снега и льда, и больше эта тревожная земля не будет беспокоить нас!» И высадилось воинство Балора у водопада Дары и начало грабить и опустошать земли провинции Коннахт.
Тогда Луг разослал своих гонцов, чтобы собрать свое воинство и остальных вождей. Среди тех, кто откликнулся, был и его собственный отец, Киан, сын Кэнта. По поручению сына, Киан отправился на север, чтобы поднять на бой людей Ольстера, и подошел к равнине Муртхемни близ Дундеалг, где увидел трех вооруженных воителей, скачущих по равнине. Эти трое были сыновьями Туренна, по имени Бриан, Иучар и Иучарба. Но между домом Кэнта и домом Туренна существовала древняя кровная вражда, и не случалось еще встречи между ними, которая не закончилась бы кровопролитием.
Тогда Киан подумал: «Будь сейчас со мной мои братья, Ку и Кетан, славная могла бы быть схватка, но поскольку сейчас их трое против одного, то лучше мне поскорее скрыться». Неподалеку бродило стадо диких вепрей, и Киан с помощью друидического колдовства превратился в одного из них, и стал рыть землю вместе с остальными.
Когда сыновья Туренна подошли к стаду, Бриан сказал:
«Братья мои, видели ли вы воина, который только что ехал через равнину?»
«Мы видели его» – ответили они.
«И что с ним стало?» – спросил Бриан.
«Воистину, мы не имеем ни малейшего понятия», – ответили братья.
«Какие же вы бдительные и внимательные, братья мои, особенно сейчас, во время войны! – с усмешкой сказал Бриан, – Благо, что успел увидеть я то, как колдовством обратил он себя в одного из тех вепрей. А теперь он копается в земле, притворяясь одним из них. Подобное кажется мне крайне подозрительным, и потому считаю, что он точно нам не друг».
«Даже если это так, забудь об этом, – сказали они, – А вдруг стадо принадлежит кому-нибудь из наших, из Туата Де Дананн, и даже если мы начнем убивать вепрей, зачарованная свинья вполне может скрыться в суматохе».
«Неужели вы так малому научились за все это время, – сказал Бриан, – что не сможете отличить друидического зверя от природного?» И с этими словами он поразил двух своих братьев волшебной палочкой, и превратил их в двух стройных, быстроногих гончих, и они бросились прямо на то стадо. Тогда все стадо разбежалось в разные стороны и скрылось, но гончие сразу вычислили зачарованного зверя, и погнали его к лесу, где уже ожидал Бриан. Когда они приблизились, Бриан метнул свое копье, и оно пронзило грудь вепря и свалило его. Животное закричало: «Напав на меня, свершили вы злое деяние!»
«Оно говорит как человек!» – удивился Бриан.
«Я и в самом деле человек, – сказал вепрь, – и имя мое – Киан, сын Канта, и я молю тебя пощадить меня».
«Мы пощадим, – сказали Иучар и Иучарба, – И крайне сожалеем о случившемся».
«Я – нет, – сказал Бриан, – И я клянусь Ветром и Солнцем, что будь у тебя даже семь жизней, я бы забрал их все».
«Тогда окажи мне последнюю милость», – попросил Киан.
«Даю слово», – сказал Бриан.
«Позволь мне, – сказал Киан, – вернуться в свой облик, чтобы я мог умереть достойно, как человек!»
«Человека убивать приятнее, чем вепря», – сказал Бриан. Тогда Киан снова стал человеком, как и прежде. Лишь струйка крови стекала по его груди.
«Я перехитрил вас, – закричал он, – ибо если бы вы убили какую-то свинью, то спросили бы с вас, как за свинью, а теперь вы заплатите сполна за убийство человека. Никогда не было на земле Эрин большего долга, чем тот, который вы заплатите; и я клянусь, что то самое оружие, которым вы меня убьете, расскажет об всем моему кровавому мстителю».
«Что ж, тогда убьем мы тебя не используя оружия», – сказал Бриан; и они собрали камни с равнины Муртхемни и осыпали его ими, пока тело того не стало одной сплошной раной, и он умер. Тогда они закопали его на глубине человеческого роста и пошли дальше своей дорогой, чтобы присоединиться к войску Луга.
Когда все войска были собраны, Луг повел их в Коннахт и сразил фоморцев и загнал их обратно на их корабли, но это огромная и самостоятельная история, которая не будет записана здесь. Когда же битва была окончена, Луг спросил своих товарищей, не видели ли они отца его во время сражения, и какая судьба его постигла. Они ответили, что не видели его. Тогда Луг стал искать отца среди мертвых, но ни он, ни его солдаты не нашли его. «Будь Киан жив, он точно стоял бы сейчас среди нас, – сказал Луг, – и я клянусь Ветром и Солнцем, что не буду ни есть, ни пить, пока не узнаю, что с ним случилось».
На обратном пути Туата Де Дананн проходили мимо равнины Муртхемни, и когда они приблизились к месту убийства, сами камни громко воззвали к Лугу. И Луг слушал, и они рассказали ему о деянии сыновей Туренна. Тогда Луг стал искать место где был зарыт его отец и, найдя его, приказал вырыть его, и когда тело его отца было поднято, Луг наконец увидел, в какое месиво было оно превращено. Воскликнул он: «О злое и ужасное деяние!», и, поцеловав отца своего, сказал: «Мне скверно от этого зрелища: глаза мои ослепли от него, уши мои оглохли от него, сердце мое замерло от него. О Боги, которых я почитаю, почему меня не было здесь, когда совершалось это преступление? Человек из рода Туата Де Дананн был убит своими собственными товарищами!» Долго и горько плакал легендарный Луг. Затем Киана вновь опустили в могилу, и насыпали над ней курган, и поставили столб, и написали его имя на Огаме (Тайная письменность древних кельтов. Использовалась магами; во время предсказаний; изложении тайных или сакральных мыслей; при создании рун.), и спели по нему оплакивающую песнь.
После этого Луг отправился в Тару, ко двору верховного короля, и велел своим людям ничего не говорить о случившемся, пока он сам не расскажет об этом.
Когда он прибыл в Тару со своим победоносным воин- ством, король посадил Луга по правую руку от себя и перед всеми князьями и владыками Туата Де Дананн. Луг оглянулся по сторонам и увидел сыновей Туренна, сидящих среди собравшихся: они были одними из лучших, сильнейших и красивейших из присутствовавших; мало кто проявил себя настолько же достойно в бою с фоморцами, как эти трое. Тогда Луг попросил короля воззвать всех в зале к тишине; и все собравшиеся стали внимать ему. И сказал Луг:
«Мой король, и вы, князья Туата Де Дананн, я спрашиваю, как бы каждый из вас отомстил человеку, который со всей жестокостью убил вашего отца?»
Присутствовавшие, все как один, были ошеломлены.
Ответил король:
«Конечно же, речь идет не об отце Луга Длиннорукого?
Ведь быть такого попросту не может».
«О нем и речь, – сказал Луг, – И те, кто совершил это злодеяние, слушают меня сейчас и знают о чем я говорю».
Король продолжил: «Тому, кто бы убил моего отца, не подарил бы я быстрой смерти. Я отрывал бы части его изо дня в день, покуда бы он не скончался в муках».
С ним согласились все воители и вожди, в том числе и сыновья Туренна.
«Они сами себя приговорили, убийцы моего отца», – сказал Луг. «Тем не менее я приму от них возмещение, и если они заплатят его, то все будет хорошо; если же нет, то хоть я и не посмею нарушить покой королевского собрания и его святилища, но стоит лишь покинуть им залы Тары, устрою я над ними страшную расправу».
«Будь я убийцей твоего отца, – озадачено произнес верховный король, – Я бы сильно обрадовался, узнав, что кровь отца простишь ты за уплату».
Тогда сыновья Туренна начали шептаться между собой.
«Это ведь к нам обращается Луг, – сказали Иухар и Иухарба, – давайте лучше признаемся и заплатим дань, ведь не миновать нам кары».
«Нет, – запротестовал Бриан, – Он хочет добиться от нас признания, и после того не обойдемся мы одним лишь возмещением ущерба».
Но братья сказали Бриану: «Признайся, потому что ты старший, а если не признаешься, то признаемся мы».
Тогда Бриан, сын Туренна, поднялся и сказал Лугу: «На нас ты намекаешь, Луг, поскольку знаешь, что между нашими домами давняя вражда; и если ты хочешь, чтобы было так, что это мы убили твоего отца, то объявляй свою цену, и мы заплатим тебе».
«Я возьму с вас плату, – сказал Луг, – и если она покажется слишком великой, то я, так и быть, даже пойду на уступки».
«Так объяви же ее», – сказали сыновья Туренна.
«Вот она», – сказал Луг.
«Три яблока. Кожа вепря.
Копье.
Два коня и колесница.
Семь свиней. Щенок собаки.
Вертел для приготовления пищи.
И три крика на холме».
«Мы не сочли бы тяжелым достать сотни или даже тысячи таких вещей, – сказали сыновья Туренна, – но закрадывается подозрение, что у тебя есть какой-то тайный замысел против нас».
«Я считаю, что это не малая плата, – сказал Луг, – и призываю в свидетели верховного короля и остальных владык Туата Де Дананн, что я не буду просить больше; и что дайте вы со своей стороны гарантии исполнения этого».
Так был заключен договор между Лугом и сыновьями Туренна о том, что как долг будет уплачен, то будет стерта кровь Киана.
«Теперь, – сказал Луг, – я расскажу вам об условиях поподробнее. Три яблока, которые я потребовал от вас, – это те яблоки, что растут в саду Гесперид на востоке мира, и никакие другие, кроме этих, не подойдут. Вот как обстоит дело с ними: они цвета чистого золота и величиной с голову месячного ребенка; вкус их подобен меду; если у того, кто их ест, есть какая-нибудь рана или дурная болезнь, то он исцеляется ими; их можно есть и есть, и никогда их не станет меньше. Сомневаюсь, о юные герои, что заполучите вы эти яблоки, ибо те, кто их охраняет, хорошо знают древнее пророчество о том, что однажды три рыцаря из западного мира придут, чтобы покуситься на них!»
«Что касается шкуры вепря, то это сокровище Туиша, царя Греции. Если ее положить на кожу раненого, она тут же сделает его целым и здоровым, если теплится в нем еще хоть толика жизни. А знаете ли вы, что это за копье, которое я потребовал?»
«Не знаем», – ответили они.
«Это отравленное копье Пейсара, царя Персии, и так яростен в нем дух войны, что его надо держать в горшке с усыпляющими травами, иначе оно вылетит оттуда жадное до смертей. А знаете ли вы, каких двух коней и колесницу вы должны достать?»
«Не знаем», – ответили они.
«Кони и колесница принадлежат Добару, королю Сицилии. Это волшебные кони, и могут они ездить одинаково быстро по суше и по морю, и их нельзя убить никаким оружием, разве что разорвать на мельчайшие куски. А семь свиней – это свиньи Асала, царя Золотых Столбов, которых можно закалывать и съедать каждую ночь, а наутро они сно- ва становятся живыми».
«А щенок, о котором я попросил, – это щенок гончей короля Иорроуэя, великого охотника; способен пес, хоть и мал, поймать и убить любого зверя на свете, трудно вам бу- дет завладеть им».
«Вертел для приготовления пищи – это один из верте- лов, которые феи с острова Финчори держат на своей кухне».
«А холм, на котором вы должны подать три крика, – это холм, где живет Мокаэн, на севере Лохланна. Мокаен и его сыновья свято хранят традицию, не позволяющую никому повышать голос на их холме. Сам Мокаен – старый боевой товарищ моего отца, с которым вместе учился он держать клинок. И даже если я прощу вам его смерть, то Мокаен – никогда. Что ж, теперь вы знаете, какую плату вы должны заплатить за убийство Киана, сына Канта».
Удивление вперемешку с отчаянием охватило сыновей Туренна, когда они поняли истинное значение дани Лугу, и отправились они домой, чтобы рассказать об всем этом своему отцу.
«Мрачен ваш рассказ, – сказал Туренн, – уверен, что смерть и гибель ждут вас во время поисков, и это, признаться, было бы отчасти справедливо. Но все же есть шанс вернуть ваш долг, если сам Луг или Мананнан помогут вам в этом. Ступайте обратно к Лугу и попросите у него взаймы сказочного коня Мананнана, который был дарован ему, чтобы перебраться через море к Эрин. Он, конечно же, откажет вам, ибо скажет, что коня ему одолжили, и он не имеет права давать его взаймы. Тогда попросите у него “Рассекатель Океана”, волшебную лодку Мананнана, и он отдаст ее вам, ибо таков священный обычай Луга – не отказывать во втором прошении».
И пошли они к Лугу, и все вышло именно так, как сказал им Туренн, и вернулись они к нему с лодкой.
«Продвинулись вы, – сказал Туренн, – хоть и совсем немного. Думаю, Луг будет доволен, если вы принесете ему что угодно, что может послужить ему в час, когда фоморцы снова выйдут с ним на бой. Уверен, будет доволен он вдвойне, если вы найдете свою смерть, пытаясь раздобыть это. Идите, сыновья мои, и да пребудут с вами мое благословение».
И отправились сыновья Туренна в гавань на реке Бойн, где стояла лодка Мананнана, и Этне, сестра их, была с ними. Когда достигли они тех мест, разразилась Этне причитаниями и плачем; на что Бриан сказал: «Не плачь, дорогая сестра, но позволь нам с радостью отправимся на свершение великих дел. Лучше сто раз погибнуть в поисках чести, чем жить и умереть трусами и лентяями!» Но Этне была непоколебима в своей печали: «Вы были изгнаны с Эрин и никогда не испытывала я большей скорби, чем сейчас…» Братья сели в лодку и вышли на ней из устья реки Бойн. Вскоре прекрасные берега Эрин уже скрылись из виду. «А теперь, – спрашивал один другого, – каким курсом мы поплывем?»
«Нет нужды управлять лодкой Мананнана, – сказал Бриан и шепнул лодке, – неси нас скорее, о лодка Мананнана, к саду Гесперид». Дух лодки услышал его, и она рванулась вперед, поднимаясь и ныряя над валами и выбрасывая арку водяных брызг по каждому борту. Так, в скором времени, они приблизились к берегу, где находился знаменитый сад Гесперид.
«Как собираемся мы выкрасть те яблоки?» – спросил Бриан.
«Выхватить меч из ножен и сражаться за них, конечно же! – сказали Иучар и Иучарба, – и если мы окажемся сильнее, то заполучим их, а если же нет, то падем, что так или иначе неминуемо, в процессе возвращения долга нашего за убийство Киана».
«Нет, – сказал Бриан, – Не ведомо мне то, будем жить мы или умрем, но пусть не посмеют упрекнуть нас в том, что мы сломя голову несемся навстречу смерти, подобно глупцам или слепцам. Пусть лучше скажут о нас, что голова и отточенная мысль вела руку, которой мы сражались, и что мы заслуживаем быть признанными победителями, пусть в самом сражении и проиграем. Я думаю, что стоит нам подлететь к саду в образе трех могучих ястребов, и парить над ними, пока Смотрители Дерева не израсходуют все свои дротики и копья, бросая их в нас, а затем мы внезапно спикируем вниз и унесем каждый по яблоку, если сможем!»
Так и было решено, и Бриан ударил себя и каждого из братьев друидским жезлом, и они превратились в трех прекрасных и свирепых ястребов. Когда надзиратели увидели их, они закричали и запустили в них стрелы и дротики, но ястребы уклонялись от них, пока те не израсходовали все снаряды, а затем схватили своими цепкими когтями каждый по заветному яблоку. Бриан схватил аж два – одно унес он в когтях, а во второе крепко вцепился клювом. И полетели они оттуда так быстро, как только могли, в сторону берега, где оставили свою лодку. У короля, которому принадлежал тот сад, было три прекрасные дочери, которым яблоки и сад были очень дороги, и превратил он этих дев в трех грифонов, отправив преследовать ястребов. Грифоны эти метали в ястребов огненные, как молнии, стрелы.
«Бриан! – закричали Иухар и его брат, – подпалили нас эти чародейские стрелы, и мы погибнем, коль не сможем спастись от них!»
Тогда Бриан превратил себя и своих братьев в трех лебедей, и нырнули они в море, в котором гасли все снаряды. Грифоны прекратили погоню, а сыновья Туренна добрались до своей лодки и погрузились в нее с четырьмя яблоками. Так закончился их первый поход.
Следующей они решили раздобыть свиную шкуру у короля Греции и стали обсуждать, как бы им предстать перед ним в лучшем свете. «Давайте, – предложил Бриан, – примем облик поэтов и ученых людей, ибо именно такие люди обычно приезжают из Ирландии и странствуют по чужим землям. В подобном обличье греки примут нас лучше всего, ибо такие люди пользуются у них почетом». «Отличная мысль! – ответили братья, – но нет в головах наших места для стихов, и как сочинять их мы не знаем…»
И все же они сделали себе прически по моде поэтов Эрин и отправились во дворец короля Туиша. Привратник спросил их, кто они и каково их дело.
«Мы барды из Ирландии, – сказали они, – и пришли к вашему королю с поэмой».
«Пусть их впустят, – сказал король, когда привратник доложил о гостях, – Они, наверняка, прибыли сюда в поисках могущественного покровителя их искусств».
И Бриан, и Иучар, и Иучарба вошли, и был им оказан радушный прием, и стали их развлекать, а затем менестрели короля Греции спели для них классические песни своей страны. После этого настал черед чужеземных бардов, и Бриан спросил своих братьев, не найдется ли у них какой- нибудь красивой истории, которую могли бы они рассказать.
«Нет такой у нас, – ответили они, – Ибо знаем мы лишь одно, но самое сложное искусство – брать сильной рукой то, что захотим; а если не будем справляться, то погибнем сражаясь».
«Поэзия – не менее сложное искусство, – произнес Бриан, – Посмотрим, как я с ней управлюсь».
Тогда он поднялся и произнес следующие строки:
«О король, как в прекрасном лесу
Возвышаешься сильным ты дубом.
Шкуру вепря за песню прошу
Для плаща – будешь славным мне другом.
Коли ссорятся друг и сосед
Быть улыбке от уха до уха.
Положительный дашь мне ответ –
Не постигнет твой замок разруха.
Шум морей и вой ветров,
Крики войск и лязг меча
Лучше не ломайте дров
Дайте кожи для плаща».
«Какая интересная поэма, – сказал король, – но туманен остался для меня ее смысл».
«Я истолкую его для тебя» – сказал Бриан.
«О король, как в прекрасном лесу Возвышаешься сильным ты дубом».
«Как дуб превосходит все остальные деревья в лесу, так и ты превосходишь всех королей мира в доброте, благородстве и щедрости».
«Шкуру вепря за песню прошу
Для плаща – будешь славным мне другом».
«Речь идет о шкуре вепря, которую я хотел бы получить в награду за свой поэтический дар».
«Коли ссорятся друг и сосед Быть улыбке от уха до уха».
«А в этих строках следует намек на то, что коли не захочешь ты ту шкуру отдавать, то вцепимся мы друг в друга, и вырежем друг другу мы кровавые улыбки. Таков смысл моей поэмы», – подытожил Бриан, сын Туренна.
«Я бы куда сильнее нахваливал бы твою поэму, – сказал король, – если бы в ней не было так много слов о шкуре моего вепря. Глупо с твоей стороны, о человек искусства, обращаться ко мне с подобными просьбами, ибо ни поэтам, ни ученым, ни всем владыкам мира не отдам я эту шкуру по своей воле. Но вот что я сделаю: в награду за твою поэму я отдам целое полотно из красного золота размерами в три ра- за больше шкуры, которую ты хотел».
«Спасибо тебе, – сказал Бриан, – Я знал, что прошу слишком многого, но я знал также и то, что несказанно щедр ты, и без даров не оставишь. А теперь я хочу проследить, чтобы золото было отмерено должным образом, ибо жаден я и не позволю провести меня ни на унцию!»
Тогда слуги короля были посланы вместе с Брианом и его братьями в королевскую сокровищницу, чтобы отмерить золото. Пока они были заняты, Бриан вдруг выхватил волшебную шкуру из рук того, кто ее держал, и быстро обернул ее вокруг своего тела. Три брата достали мечи и бросились к двери, и во дворце короля началась настоящая битва. Со всех сторон на них обрушивались удары, но несмотря на тяжелые раны, они пробились через стражу и выбрались на берег, и спустили свою лодку в море, а шкура волшебного вепря быстро сделала их снова целыми и невредимыми. Так закончился второй поход сыновей Туренна.
«Теперь же, – сказал Бриан, – пойдем искать копье царя Персии».
«В каком обличье мы предстанем перед царем Персии?» – спросили его братья.
«В том же, в каком мы были перед царем Греции», – ответил Бриан.
«Это обличье, конечно, хорошо послужило нам перед царем Греции… однако, о Бриан! это дело – выдавать себя за поэтов, когда мы всего лишь меченосцы, – тягостно для нас». Тем не менее, они снова сделали прически на манер поэтов и смело отправились во дворец персидского короля Пейсара, сказав, как и прежде, что они странствующие барды из Ирландии, у которых есть поэма, которую они должны прочесть перед королем; проходя через двор, они заметили копье, томящееся в горшке с сонными травами.
Им оказали радушный прием, и, выслушав куплеты королевского менестреля, Брайан встал и запел:
«Мало Пейсару толку от копий,
Неприятелей круг невелик.
Ведь бегут они с поля сражений,
Лишь завидев его славный лик.
Равных нет ему средь деревьев,
Тис поистине в чаще король.
Наконечник отравлен на древке,
Летит в битву, неся смерть и боль.
«Какая хорошая поэма, – сказал король, – но, о бард с Эрин, мне непонятны твои отсылки на мое копье».
«Смысл прост, и он лишь в том, – ответил Бриан, – что я хотел бы получить твое копье в награду за мою поэму».
Тогда король уставился на Бриана, и его борода зашевелилась от гнева, и он сказал: «Самой большей наградой за эту поэму станет лишь то, что не будешь ты мгновенно приговорен к смерти за столь дерзкую просьбу!»
Тогда Бриан метнул в короля четвертое золотое яблоко, украденное из сада Гесперид, и оно вышибло ему мозги. Тотчас же все братья выхватили мечи и выбежали во двор. Там они схватили волшебное копье, и с помощью его и своих мечей, не без многих ран, проложили себе дорогу к лодке. Так закончился третий поход сыновей Туренна.
И вот, пройдя благополучно и победоносно через столь- ко приключений и опасностей, вернулись к братьям веселье и надежда на то, что долг их может быть уплачен. И отплыли они с сердцами, преисполненными радости, на остров Сицилию, чтобы взять двух коней и королевскую колесницу, и лодка Мананнана доставила их туда быстро и плавно.
Прибыв на место, они стали совещаться между собой, как им быть дальше, и решили представиться ирландскими наемниками – в те времена было принято наниматься на службу к чужеземным королям – пока они не узнают, где содержатся кони и хранится колесница. Короля и его свиту встретили они снаружи, во время их прогулки по королевскому саду.
Сыновья Туренна воздали ему почести, и он спросил их о том, что они делают в его владениях.
«Мы — ирландские воины-наемники, – сказали они, – ищем себе работу и жалованье у величайших королей мира».
«Из всех королей, готовы ли вы поступить именно ко мне на службу?» – заинтересовался король.
«Да, – ответили они, – того мы с товарищами и желали». Тогда с ними заключили договор о военной службе, и они оставались при дворе короля месяц и две недели, и за все это время не удалось им и глазом взглянуть ни на коней, ни на колесницу. Наконец Бриан сказал:
«Плохо идут у нас дела, братья мои, потому что ни о конях, ни о колеснице мы не знаем больше, чем когда только прибыли сюда».
«Что же нам делать?» – спросили они.
«Сделаем вот что, – сказал Бриан, – Давайте наденем все наше обмундирование и поставим королю ультиматум: мы оставим свою службу, если он не даст нам взглянуть на свою колесницу!»
Так они и поступили, и король ответил: «Завтра я устрою парад всего моего воинства, и колесница, разумеется, будет там. Вы сможете увидеть ее, раз так сильно этого хотите».
На следующий день запрягли коней, и колесница поехала по большой равнине перед королем и его приближенными. Эти кони могли бежать по морю так же хорошо, как по суше, и мчались они быстрее мартовского ветра. Когда колесница проехала второй круг, братья ухватились за гривы лошадей, а Бриан схватил возницу за ногу и перекинул его через перила, и все они вскочили на колесницу и умчались на ней прочь. Мчались они так быстро, что скрылись из виду, преж- де чем король и его люди поняли, что произошло. Так за- кончился четвертый поход сыновей Туренна.
Затем они отправились ко двору Асала, царя Золотых Столбов, чтобы добыть семь свиней, которых можно было есть каждую ночь, и к утру они были бы целы и здоровы.
Но вот разнесся по всем странам слух, что три юных героя из Эрин грабят сокровища королей мира; и когда они прибыли в страну Золотых Столбов, то обнаружили, что гавань охраняется, и по ней расставлена стража, чтобы никто, кто мог бы походить на сыновей Туренна, не прошел.
Но король Асал лично прибыл в гавань и заговорил с героями, ибо ему хотелось увидеть тех, кто совершил те великие подвиги, о которых он слышал из рассказов придворных. Он спросил братьев, правда ли, что они совершили все то, что им приписывают, и какова была их изначальная цель. Тогда Бриан рассказал ему историю о великом долге, который был возложен на них, и о том, что они сделали и выстрадали, искупая его. «И зачем же, – сказал король Асал, – вы пришли в мою страну?»
«За семью вечными свиньями, – ответил Бриан, – чтобы взять их с собой в уплату части того долга».
«И как ты собираешься их получить?» – спросил король.
«По твоей доброй воле, – ответил Бриан, – если это возможно. А как плату предлагаю я тебе все, чем мы богаты, то есть – благодарность и любовь; и будем мы впредь на твоей стороне в любом споре и конфликте. Но если ты не вы- дашь нам этих свиней, то без них не сможем мы возвернуть свой долг, и взять их нам придется так же, как раньше брали сокровища мы у прочих королей».
Тогда царь Асал посоветовался со своей свитой и повелел отдать свиней сыновьям Туренна: отчасти потому, что он был тронут их отчаянным положением и тем мужеством, которое они проявили, а отчасти потому, что они были в силах заполучить желаемое, вне зависимости от того, согласись он или нет. Сыновей Туренна пригласили сойти на берег, где их вежливо и гостеприимно приняли во дворце короля. На следующий день им отдали свиней, и велика была их радость, ибо никогда прежде не добывали они сокровища без хитрости и крови. И поклялись они, что, если останутся живы, имя Асала станет для них почитаемым именем за его сострадание и щедрость, которые он проявил к ним. Таков был пятый поход сыновей Туренна.
«И куда теперь вы поплывете?» – спросил их Асал.
«Мы отправляемся, – ответили они, – в Иорроуэй, за щенком гончей, принадлежавшей местному королю».
«Возьмите меня с собой, – попросил Асал, – потому что король Иорроуэй – муж моей дочери, и я могу уговорить его отдать вам гончую без боя».
И вот корабль короля был укомплектован и снабжен провизией, а сыновья Туренна сложили свои сокровища в лодку Мананнана, и все они радостно отплыли в славное королевство Иорроуэй. Но и здесь они обнаружили, что все берега и гавани охраняются, и вход туда им был запрещен.
Тогда Асал объявил стражникам кто он такой, и ему разрешили высадиться на берег. Он отправился к своему зятю, королю Иорроуэя. Ему Асал рассказал всю историю о сыновьях Туренна и о том, почему они пришли в его царство.
«Глупец ты, – сказал король Иорроуэя, – что приехал с такой миссией. Нет в мире трех героев, которым Бессмертные оказали бы такую услугу, чтобы они получили мою гончую, по милости ли, иль в бою».
«О, не хорошие слова, – сказал Асал, – ибо сокровища, которыми они теперь владеют, сделали их еще сильнее, чем они были, и завоевали они их раскалывая таких же сильных королей, как ты». И многое еще говорил он ему, чтобы убедить его отдать гончую, но тщетно. Тогда Асал отправился в обратный путь к гавани, где отдыхали сыновья Туренна, и рассказал им свои вести.
Тогда сыновья Туренна схватили волшебное копье и свиную шкуру и с стремительностью трех орлов, спускающихся с высокой скалы на ягненка, набросились на стражников короля Иорроуэя. Завязалась жестокая схватка, и много раз братья были оттеснены друг от друга, и все время их осаждали толпы врагов. Но наконец Бриан увидел, откуда король Иорроуэя руководит боем, и прорубил себе путь к нему, и, повергнув его на землю, связал его и отнес в гавань, где находился Асал.
«Вот, – сказал он, – твой зять, Асал, и я клянусь своим мечом, что мне легче было бы трижды убить его, чем один раз принести к тебе связанным».
«Я благодарен, – сказал Асал, – Но придержите-ка его лучше для выкупа».
И воины отдали щенка гончей сыновьям Туренна в качестве выкупа за своего короля, и король был освобожден, и между ними были заключены дружба и союз. С радостными сердцами сыновья Туренна попрощались с королем Иорроуэя и Асалом, после чего отправились в путь. Так было выполнено шестое из их заданий.
Вскоре, Длиннорукий Луг пожелал узнать, как сложилась судьба сыновей Туренна и не раздобыли ли они часть тех сокровищ, которые могли бы пригодиться ему, когда фоморцы вернутся для новой битвы. Колдовством и гаданием было открыто ему, как они преуспели, и что осталось лишь два задания: вертел нимф и крики на холме. Тогда Луг с помощью друидического искусства наложил на сыновей Туренна чары забвения и вложил в их сердца тоску и страстное желание вернуться в родные земли Эрин. Поэтому забыли они, что часть приключений им еще лишь предстояло пережить, и велели лодке Мананнана доставить их домой с сокровищами, ибо считали, что теперь с их долгом за кровь Киана покончено, и могут они жить свободно в доме своего отца, совершив такие дела и завоевав такую славу, каких не совершали никакие три брата с начала времен.
В Бруг на Бойн, откуда они отправились в путь, их лодка снова пристала к берегу, и, высадившись, они заплакали от радости и, упав на колени, поцеловали зеленый дерн Эрин. Затем они взяли свои сокровища и отправились в Бен Эдар, где верховный король Ирландии и Луг проводили собрание народа Туата Де Дананн. Но когда Луг услышал, что братья уже в пути, он надел свой плащ-невидимку и скрылся в Таре.
Когда братья прибыли в Бен Эдар, верховный король Туа- та Де Дананн приветствовал их и рукоплескал им, ибо всем было радостно, что пятно древней вражды и кровопролития стерто и что народ Эрин снова живет в мире. Затем они стали искать Луга, чтобы передать ему причитающийся долг, но нигде его не было. И сказал Бриан: «Он отправился Тару, чтобы избегнуть нас, услышав, что мы идем с нашими сокровищами и великим оружием».
Тогда послали Лугу в Тару весть, что сыновья Туренна находятся в Бен Эдаре, и их сокровища с ними.
«Пусть долг мой заплатят Верховному Королю», – сказал Луг.
Так и было сделано; и когда Луг получил известие, что сокровища уже у Верховного короля, он вернулся в Бен Эдар. Сокровища разложили перед ним, и Бриан спросил:
«Оплачен ли наш долг, о Луг, сын Киана?»
Луг произнес: «Воистину, передо мной цена, достойная смерти любого человека; но не могу я неполный долг зачесть вам. Где вертел с острова Финчори? И подали ли вы три крика на холме Мокаэна?»
При этих словах Бриан, Иучар и Иучарба упали ниц на землю и надолго потеряли дар речи от горя и ужаса. Через некоторое время они покинули собрание, и выглядели они сломленными, с поникшими головами и тяжелыми шагами. Направились они в Дун Туренн, где нашли своего отца и рассказали ему обо всем, что с ними случилось с тех пор, как они расстались с ним и начали свое путешествие. Так они провели ночь во мраке и дурных предчувствиях, а наутро снова спустились к месту, где была пришвартована лодка Мананнана. И Этне, сестра их, сопровождала их, плача и причитая, но не было у них теперь слов ободрения для нее, ибо теперь они начали понимать, что более могучий и хитрый разум поймал их в сети судьбы. И если раньше они считали себя героями и победителями в самом славном походе, о котором только знает земля, то теперь они знали, что они – лишь стрелы в руках смеющегося лучника, который пускает одну в оленя, другую в сердце врага, а третью, может быть, по чистой прихоти, чтобы испытать свой лук, сбрасывает с края утеса в море.
Пустились они в путь на своей волшебной лодке, но как бы не уговаривали ее, никак не могли направить ее к острову Финчори, и четверть года они бороздили морские просторы. Наконец, сотворил Бриан с помощью волшебства для себя водяной наряд с шлемом из хрусталя и погрузился в морские глубины. Там, как гласит история, бродил в своих поисках в течение двух недель, пока, наконец, не нашел тот остров. Это действительно был остров, но над ним, вокруг него и под ним было море. Там в сверкающих дворцах среди морских цветов обитали рыжеволосые нимфы-океаниды, и они вышивали тончайшие полотна золотом и драгоценными камнями, и пели, поднимая и опуская быстрые иглы, сказочную музыку, похожую на звон серебряных колокольчиков. Триста пятьдесят из них сидели и пели в своем большом зале, когда вошел Брайан. Они все как одна замолчали, устремив свой взгляд на него, но не произнесли незнакомцу ни слова. Тогда Бриан подошел к огромному пылающему очагу, без единого слова взял с него вертел, сделанный из золота, и повернулся, чтобы уйти. Но тут серебрянный смех морских дев разнесся по залу, и одна из них сказала:
«Ты смелый человек, Бриан, и даже смелее, чем ты думаешь; ведь даже если бы здесь были два твоих брата, то самая слабая из нас могла бы победить всех троих. Тем не менее, прими дар за твою смелость; ведь мы ничего не отдаем тем, кто молит или униженно просит».
Бриан поблагодарил их, попрощался и поднялся на поверхность. Вскоре его братья увидели его, подхватываемого волнами, подплыли к нему и взяли на борт. Так закончились поиски седьмой части долга в уплату смерти Киана.
После этого они вновь воодушевились, и отплыли в земли Лохланн, где и возвышался холм Мокаэна. Когда они прибыли на холм, сам Мокаэн вышел навстречу им со своими тремя сыновьями, Корком, Конном и Хью; и никогда сыновья Туренна не видели отряда более величественных и могучих воинов, чем эти четверо.
«Что вы здесь ищете?» – спросил их Мокаэн. Они сказали ему, что им было поручено дать три крика на холме.
«А на меня возложено, – сказал Мокаен, – предотвратить это деяние».
Тогда Бриан и Мокаен выхватили мечи и яростно обрушились друг на друга, и их схватка была подобна схватке двух голодных львов или двух диких быков, пока наконец Бриан не вогнал свой меч в горло Мокаена, и тот умер.
Тогда сыновья Мокаена и сыновья Туренна яростно бросились друг на друга. Долго и упорно длилась их схватка, и кровь, падая, окрашивала в красный цвет травяное поле, где они сражались. Каждый из них получал ужасающие раны и был пронизан клинками насквозь. Будь они героями меньшей храбрости, то умерли бы уже десяток раз. В конце концов, сыновья Мокаена пали, а Бриан, Иучар и Иучарба лежали на их телах в обмороке, близком смерти.
Через некоторое время к Бриану вернулся рассудок, и он спросил: «Живы ли вы, дорогие братья?»
«Подобны мертвецам мы, – ответили они, – пусть так и станет».
«Поднимайтесь! – скомандовал тогда Бриан, – Ибо воистину я чувствую, что смерть стремительно приближается к нам, а мы еще не успели подать три крика на холме».
«Мы более не можем встать», – сказали Иучар и Иучарба.
Тогда Бриан поднялся на колени, затем и на ноги, и поднял двух своих братьев и кровь всех троих стекала к их ногам. И они подняли такой крик, на какой только были способны: то были три хриплых крика на холме Мокаэн. Так исполнилась последняя часть эпоса.
Затем они перевязали свои раны, Бриан встал между братьями, поддерживая каждого из них, и медленно, мучительно они добрались до лодки и вышли в море к Ирландии. И когда они лежали в оцепенении на грани потери сознания в лодке, один из них пробормотал про себя: «Я вижу мыс Бен Эдар и берег Туренн, и Тару Королей». Тогда Иучар и Иучарба упросили Бриана поднять их головы на его грудь.
«Дай нам лишь снова увидеть землю Эрин, – сказали они, – холмы вокруг Таилтина, и росистую равнину Брегии, и тихие воды Бойн, и Дун нашего отца, и тогда придет к нам исцеление; или, если придет смерть, мы сможем вынести ее после этого!» Тогда Бриан поднял их, и они увидели, что теперь они рядом с Бен Эдаром; и у Пряди Быка они высадились на берег. Затем они были доставлены в Дун Туренн, и жизнь еще теплилась в них, когда их положили в главном зале их отца.
И сказал Бриан Туренну: «Поезжай теперь, дорогой отец, со всей скоростью к Лугу в Тару. Отдай ему вертел и расскажи, как ты нашел нас после трех наших криков на холме Мокаэна. Затем попроси его, чтобы он дал тебе взаймы свиную шкуру короля Греции, ибо если она будет положена на нас, пока в нас еще есть жизнь, мы выздоровеем. Мы исполнили свой долг и, может быть, он не станет ненавидеть нас до самой смерти».
Туренн пошел к Лугу и дал ему вертел морских нимф, и просил его сохранить жизнь его сыновей.
Некоторое время Луг молчал, но лицо его ничуть не изменилось, и он сказал: «Ты, старик, не видишь ничего, кроме облака печали, которым ты окутан. Но я слышу над ним пение Бессмертных, которые рассказывают друг другу историю этой земли! Сыновья твои должны умереть; но я проявил к ним больше милосердия, чем они проявили к Киану. Я простил их; не будут они жить, чтобы убить обыденностью свои собственные великие деяния, но королевские барды Эрин и старики-сказители будут рассказывать об их славе и их судьбе до тех пор, пока будет жить земля. Я забираю их жизни, но дарю им бессмертие!»
Тогда Туренн склонил свою белую голову и с печалью вернулся в Дун Туренн; и рассказал он своим сыновьям о словах, которые сказал Луг. И тогда сыновья Туренна поцеловали друг друга, и дыхание жизни покинуло их. И Туренн тоже умер, ибо сердце его разбилось; и Этне, дочь его, похоронила их в одной могиле. Так закончилась история о судьбе сыновей Туренна.
